Украина.точка.РУ
Шрифт:
– Хорошо бы опохмелиться, – просяще завёл он любимую песню. – У тебя же есть, я знаю, – и похлопал Пророка по могучей груди.
– Я тебе опохмелюсь! – показал ему кулак Пророк, хотя непроизвольно дёрнулся к внутреннему карману, под «броник», где у него плескался коньяк во фляжке.
– Я отлично слышу! – многозначительно заметил Гектор Орлов, делая, однако, идиотской лицо.
– Нет там ничего, – заверил его Пророк.
– И это мой друг?! – надавил на психику Гектор Орлов.
– Да, я твой друг, но напросился, терпи.
– Терплю, – покорно
– Я с тобой не пил, – отодвинулся Цветаев, пряча телефон в карман.
Гектор Орлов обескуражено замолчал.
– Вот так всегда, – многозначительно сказал он, намекая непонятно на что.
Пророк схитрил:
– Дай телефон, мой разрядился.
Цветаев всё понял: Пророк всё же что-то заподозрил. Не мог он не узнать голос жены, но пока он разбирался с Орловым, Цветаев стёр последнее входящее сообщение, поэтому с лёгким сердцем отдал телефон и отвернулся, чтобы скрыть гримасу превосходства.
Пророк прокомментировал что-то вроде того: «Сам дурак» и вернул аппарат.
Подъехали. Возле пристани виднелся ресторан. Машину оставили в кустах.
– Так! – приказал Пророк. – Хвати болтать! Маски надеть! И вперёд!
Маска давала силу. Она приравнивала тебя к небожителю. В маске ты мог убить любого, и никто тебе слова не скажет. Таков был нынешний менталитет Киева.
– Говорим только по-украински.
– А если не умею? – невозмутимо обернулся Рыжий.
– Если не умеешь, молчи!
– Есть молчать! – заулыбался Рыжий и подмигнул Цветаеву, мол, я знаю, что делать, я командира не подведу.
– Рыжий и братья Микулины со мной! – приказал Пророк. – Жека, твоя позиция там! – и показал на вышку для прыжков в воду.
Оказалось, что Пророк уже провёл рекогносцировку на местности. Кто бы сомневался, с удовлетворением подумал Цветаев. Вот почему он всёцело доверял ему.
– Есть, – отозвался он, выскакивая из машины и оказываясь рядом с Рыжим: – Как дела?
– Звонил жене. Снаряд в крышу попал. Вернусь, дыру заделаю, и снова будем жить-поживать!
И Цветаев вспомнил, что Рыжий как-то говорил, что его дом стоял над рекой Волчьей и что посёлок у них старше, чем США.
– За мой! – скомандовал Пророк и не дал им пообщаться.
– А я?! – с воплем вопросил Гектор Орлов.
К его чести, он мгновенно протрезвел, и физиономия у него была более чем серьёзной.
– А ты в резерве, – к его огорчению сказал Цветаев и побежал к вышке.
Ему пришлось одолеть проволочный забор и густой терновник. Вышка стояла среди понтонов. Уже на самой верхней площадке Цветаев ни к селу ни к городу вспомнил весь разговор.
Ночной бдения с арманьяком и вином вылился в откровения Пророка: он жаловался, что Ирка чрезмерно сладострастна.
– Понимаешь, она как бы предаёт меня.
Несомненно, он спрашивал совета, но Цветаев не мог его дать, потому что сам мало разбирался в подобных ситуациях.
– А что здесь такого? – спросил он. – Ну, попалась темпераментная женщина. Радуйся! У других
– Не в этом дело… – старался объяснить Пророк,
– А в чём?
– Понимаешь… – но дальше этой фразу дело у него не шло.
– Старик, ты меня запутал, – искренне сказал Цветаев.
– Понимаешь! – решился Пророк, – Когда у твоей жены сладострастие совпадает с твоим сладострастием, то всё нормально. Переспали и довольны. А ведь я чувствую, что ей ещё хочется, но она, стерва, не говорит. А главное, я могу ещё, но ей чего-то не хватает.
– Разобрался бы по душам, – предложил Цветаев и удивился проблеме, у них с Наташкой такого не было.
– Пробовал и неодинажды.
– И что? – Он ничем не мог помочь, это было как с одноглазым мужчиной в издательстве. Каждый умирает в одиночестве, таков закон природы.
– Нет контакта. Она всегда уходит от таких разговоров.
– Подожди, подожди, старик, – спросил тогда Цветаев напрямую, – ты её в чем-то подозреваешь?
Это «в чём-то» едва не стало ему поперёк горла. Намёк был более чем очевиден, а так с друзьями не разговаривают. Друзей берегут, холят их нежную душу.
– Нет, конечно. С чего бы? – поспешил ответить Пророк. – Но мне не нравится, что она со мной неоткровенна.
– Здесь, старик, я тебе ни в чём не могу помочь, – поспешил закончить разговор Цветаев и лицемерно подумал о Лёхе Бирсане. Сказать, или не сказать? Не сказал. Пожалел. Может быть, даже напрасно: разрубить узел раз и навсегда – милое дело. Только «навсегда» не получится, потому что прошлое никуда не девается, оно всегда с тобой, и это неизменно, как тень.
С площадки, находящейся на десятиметровой высоте, всё хорошо было видно: и ресторан со столиками на террасе, и лодочную станцию, раскрашенную, как украинская вышиванка, с неизменно бандеровским флагом на шесте.
Пророка пока видно не было, потом он их заметил: они подходили цепочкой мимо дорогих машин под прикрытием тына из орешника.
– Что видишь? – раздалось в наушниках.
– Снаружи пусто. Стоп, погоди!..
Из ресторана вышло трое – пьяные и весёлые. Опорожнились у крыльца на маргаритки и анютины глазки и подались назад. Цветаев взял их на прицел, но отпустил – Осипа Царенко среди них не оказалось.
– Он внутри.
– Понял.
Пророка не надо было учить, он хорошо знал своё дело. Одного Микулина, то ли Рема, то ли Ромула, он оставил со стороны дороги, а сам подался с тыла. Две-три минуты ничего не происходило. Неожиданно грохнула светозвуковая граната, полетели стёкла, и бандерлоги прыснули из ресторана, как пчелы из улья, когда в неё суют пылающую головню. Заработал пулемёт Рыжего, и все, кто выскочили на крыльцо к озеру, легли носом в землю – все, кроме одного, человека в белом костюме. Должно быть, он пробежал с тыльной стороны ресторана, которую контролировал один из братьев Микулиных, и Цветаев его увидел не сразу, а только когда колыхнулась лодка – кольцо блеснуло в перекрестие панорамы. Он среагировал вовремя и сказал в локалку: