Украинский гамбит. Война 2015
Шрифт:
Разумеется, Костя немного принижал свои способности. Ему всегда казалось, что он не дотягивает до той условной планки, которую он сам себе установил. Планка та была, собственно, чисто гипотетической, однако в отделе теленовостей его часто хвалили и ставили в пример другим. Из-за этого у него появились завистники и враги. Завистники – это те, которые шли вровень, но считали, что их затирают. Враги относились к типу карьеристов «любым путем», потому что не обладали воображением и талантом журналиста. Среди последних стукачей не было. Начальство не любило озлобленных людей. А завистники были склонны к доверительным беседам, воображая, что таким «тонким» методом они продвинутся по службе. Поэтому Костя в кабинетные сотрудники не рвался, а мотался по командировкам, выбирая себе в помощники проверенных людей, по большей части Скорпионов, потому что сам был Скорпионом и любил ясные, понятные отношения, а не закулисную возню.
Оказалось, что батальон Валентина Шмалько не без
– Ты знаешь, – говорил постепенно пьянеющий Шмалько, – нам ведь, как овцам, приказали сидеть по квартирам и не рыпаться. Лично мне позвонил бригадный генерал-майор Лундик. Я не должен был реагировать ни на какие сигналы тревоги, а ждать посыльного с пакетом. Мол, таков приказ нового министра обороны, хотя «старого» не отменили. Посыльного я, конечно, так и не дождался. Нескольких моих сослуживцев арестовали прямо дома. Командира полка – Ватутина Александра Павловича – в постели. Кто – точно не знаем, люди в черных масках, говорящие на западноукраинском суржике. А меня успел предупредить друг, когда к нему в квартиру уже ломились. Оказалось, что из трех командиров батальонов не арестовали только меня. Вот я со своим батальном и вырвался и еще прихватил несколько машин из первого и третьего батальонов – сколько экипажей оказалось под рукой. А с турками в аэропорту был честный бой. И я сделал то, чему так долго меня учили и чему я учил других. Только вот ребят жалко. Погибли они ни за что ни про что из-за дяди Сэма. За нами потом охотились, как за зайцами, – даже штурмовики без опознавательных знаков. Мы сбили три заслона – два наших, один натовский – и явились сюда, на подмогу.
– А что в Луганске?
– Да захватили Луганск без единого выстрела… Говорят же, что легче политиков купить, чем стрелять, вот пиндосы [6] и сыплют своими зелеными. Границу с Россией закрывают.
Несмотря на то что Шмалько напился как извозчик, утром следующего дня он с легкостью отбил две атаки турок, пришел и пожал руку Косте, и не только потому, что на Черном море еще три дня назад потопили авианосец ВМФ США «Томас Джефферсон», а потому, что у Кости был спирт, и они опохмелились. А еще передал новость: погиб командующий шестым флотом вице-адмирал Брюс Клинган. Америка пребывала в скорби, с приспущенными флагами, но несмотря ни на что, лезла в очередную драку.
6
Пиндос – (сленг) пренебрежительное название граждан США, в особенности американских военнослужащих, действующих за границей.
– Глупая нация, – заметил Шмалько.
– Да, это вам не в Афгане воевать! – согласился Александр Илларионович Марков.
– Ну и наваляем мы им! – убежденно сказал Шмалько, проглатывая спирт, как воду.
* * *
В этот день «эфир» они, конечно же, пропустили. «Газель» у них была спрятана в двух кварталах отсюда, в школьном гараже, но добраться до него не было никакой возможности. Поэтому на спутник вышли только по каналу П3, и Костя в течение двух секунд отослал весь материал и даже не стал, как обычно, передавать приветы родным, потому что Марков накануне предупредил:
– Я смотрю, вы так вольготно обращаетесь со связью, будто не знаете об «аваксах».
– Каких «аваксах»? – удивился Костя. – Так, говорят, один сбили над Азовьем? А второй – в районе Феодосии?
– То турецкие. Старые, дерьмовые. А если за вас примутся америкосы, то мало не покажется. Наведут на нас какие-нибудь F-15 [7] . Ракет-то у нас теперь нет, ни С-200 [8] , ни даже С-125 [9] . Пульнут каким-нибудь «шрайком» по лучу за сто километров, и получится как у Дудаева, мама не горюй. И вообще, старайся меньше включать компьютер, а то у нас все они полетели после одной-единственной электромагнитной бомбы.
7
F-15 – американский тактический истребитель четвертого поколения.
8
С-200 – российский зенитно-ракетный комплекс.
9
С-125 – российский зенитно-ракетный комплекс.
– Ну да. Я и не подумал, – растерянно почесал затылок Костя. – Почти как в Югославии.
– Почему «почти»?.. – удивился Марков, смешно выпучив глаза. – Одно и то же, точь-в-точь. Прессу читать надо! – И засмеялся, обнажая крепкие, белые зубы.
– Прессу, конечно… –
С тех пор Костя готовил репортажи заранее: кодировал их, сжимал и выплевывал дважды в день на спутник, причем в разных местах. Для этого им приходилось долго лазать по развалинам. Игорь Божко, который их охранял, зевал, почесывался и вообще делал вид, что ему смертельно надоела такая работа и что, если бы не категоричный приказ Маркова охранять журналистов, он бы давно сбежал выискивать какие-нибудь приключения типа поймать наемника или найти жратву, с которой была постоянная напряженка. Когда же придут наши? – думал он. Но они все не приходили и не приходили. Поэтому-то никто ничего не знал. А связь глушили. И вообще, весь мир словно умер. Поговаривали, что и Белоруссию задели, но Игорь в это не верил, потому что тогда получалось, что началась Третья мировая. При этом он глядел на голубое весеннее небо и думал: «Нет, не похоже, войны так банально не начинаются. Вот когда я служил в Новосараево…» Костя и сам просидел две недели в Форт-Росси под Олово, там же, где и Игорь, но в другое время. И начинались длинные разговоры и воспоминания, кто когда где был, кто с кем знаком и кто как погиб. Они с Костей перебирали эти воспоминания, как старьевщики тряпки – по одному, детально, с разных сторон, медленно пьянея непонятно от чего: то ли больше от спирта, то ли больше от самих воспоминаний.
Сашка Тулупов тихо сидел где-нибудь в углу и слушал, как обычно, открыв рот от удивления. Костя спирта ему не давал, нечего было привыкать пацану к таким вещам. И вообще, Костя был за него в ответе, потому что знал его родителей и хотел, чтобы Сашка живым и со здоровой печенью вернулся домой. Но таких вечеров выдавалось мало. Обычно они вдвоем были загружены от восхода до заката: всегда на ногах, всегда куда-то бежали. Тулупов снимал, а Костя все больше записывал и обдумывал репортажи. Иногда ему в голову приходили совершенно гениальные идеи, как то: заснять с самолета панораму боев в городе, или допросить настоящего американца, а не их марионеток, или же сходить в ночной рейд с Сарайкиным. Для их реализации они готовы были соваться волку в пасть, за это их сдержанно, но неоднократно хвалили «дома», то бишь в отделе. Была в этом какая-то червоточина: получается, они там в тепле и уюте, а мы здесь спим на камнях, иной раз рассуждал Костя, хотя чувствовал, что эта командировка у него переломная в смысле карьеры, что его репортажи узнаваемы и имеют собственное лицо. К тому же ему было, кроме всего прочего, до жути интересно. Так интересно, что Сашка Тулупов иногда служил у него тормозом. Слава богу, что Костя к суждениям Тулупова прислушивался, понимал, что на рожон лезть не стоит, что они все же нужны живыми там, в Москве, и своим родным, и на работе, и вообще, если разобраться, в конце концов – Родине, хотя это и пафосно звучит. Но уж так они были воспитаны и живота своего не жалели.
На ночь глядя Сашка Тулупов куда-то смотался и притащил два одеяла – таких белых, что было жаль стелить их на пол.
Игорь Божко протрезвел и ходил как в воду опущенный: никто не давал ему опохмелиться, но дразнить побаивались, а только скалились в кулак.
– Ну гады… – злобно шипел Божко, – погодите, я вам тоже потом припомню и не налью!
От соседей пришел капитан – Герка Серомаха – в синей казачьей форме и принес ящик рыбных консервов. Капитан был весь как с иголочки: чистый, подтянутый, в хромовых сапогах, в которые можно было смотреться, и с шашкой на боку. Он рассказал, что они держали вокзал, но в субботу рано утром пришел состав из Днепропетровска.
– Понимаешь, проворонили… – рассказывал он с тем юмором, которым пытаются оправдать собственный промах. – Эти внаглую стали высаживаться на перрон. Балакали-то по-нашему, по-русски, а оказались бандеровцами из СНА [10] , «наци» из других организаций и этномутантами. Последние отличаются деградированным сознанием трехлетнего ребенка. Они фанатичнее националистов, потому что их держат на амфетамине. Насадишь его на клинок, а он железо грызет и улыбается – боли не чувствует. Три дня бой шел. Дело доходило до рукопашной. Но дальше рынка их не пустили. А вчера окончательно разогнали по окрестностям. Так что вы смотрите в оба.
10
СНА – Социал-националистическая ассамблея.
Костя в него вцепился и заставил все повторить на диктофон, но получилось не так, как в первый раз, потерялась свежесть восприятия. Ладно, потом сделаю конфетку, решил он, если получится, в чем он сомневался: Серомаха чего-то недоговаривал. Обычно за этим кроются не очень доблестные поступки, думал Костя, как то: добивание пленных и другие экзотические «штучки», о чем Серомаха говорить не хотел. Ну, не хочет так не хочет, подумал Костя, нам-то что?
Капитан ушел, а консервы оказались малость тухлыми. Но и этому были рады, потому что не ели два дня. Жаль только, хлеба не было. Консервы открыли, свалили в таз и прокипятили с уксусом, а потом сожрали в течение пяти минут, только ложки стучали, словно пулеметная трель.