Украинский вопрос” в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века)

Миллер Алексей

Мезенцов в своих рапортах настаивал на «упорстве и стойкости» в сохранении запрета на преподавание на украинском, допуская лишь «объяснение по-малорусски некоторых незнакомых ученикам слов». (38) Таким образом, Валуевский циркуляр, по его мнению, следовало оставить в силе как постоянную меру. Корф был с ним согласен, но шел значительно глубже в анализе проблемы. Как и Мезенцов, Корф считал влияние украинофилов на тот момент крайне ограниченным, но полагал, что бороться с ним нужно незамедлительно. (Царь соглашался, написав на полях «необходимо».) (39) Говоря о мерах противодействия украинофилам, Корф рекомендовал «употребить против них те же средства, которые они употребляют для своих целей, то есть распространение в народе грамотности, но, конечно, не малороссийской, а русской». (40) Он предлагал конкретную программу «наводнения края до чрезвычайности дешевыми русскими книгами», включавшую издание дешевых книг для народа за казенный счет, предоставление частным издателям права

бесплатной пересылки заказчикам в Малороссии изданных ими таких же книг (цена пересылки в некоторых случаях утраивала стоимость изначально дешевых изданий) (41), поручение губернаторам малороссийских губерний всемерно содействовать их распространению. Большие тиражи, а Корф говорил о 10 тысячах букварей только в качестве первого шага, даже при предлагавшейся им цене в 2 копейки за экземпляр позволяли покрыть производственные издержки. (Если вспомнить, что еще в 1861 г. украинофилы, несмотря на ограниченность их материальных ресурсов, смогли предложить митрополиту Арсению 6 тысяч букварей Шевченко, то планы Корфа отнюдь не выглядят неподъемными для бюджета Российской империи.) Корф подчеркивал, что если правительству удастся сделать эти книги более дешевыми, чем соответствующие малорусские, то и нужды в административных запретах не будет. В перспективе, указывал Корф, это лишило бы и малороссийскую литературу шансов сколько-нибудь существенно расширить круг читателей. (42) Александр II отчеркнул эти рассуждения Корфа, написав на полях: «Дельно. Мысль весьма хорошая. Сообразить, как ее исполнить».

Корф четко выделил суть проблемы и сформулировал ассимиляторский подход к ее решению: «Народ, находясь в самом начале своего развития, легко уступит и подчинится всякому, кто захочет и, главное, сможет с умением взяться за его развитие». (43) Он ясно видел необходимые условия для успеха этого проекта. «В настоящую минуту малороссийский народ видит связь с Россиею в царях, сродство в религии, но связь и сродство сделаются еще сильнее, еще неразрывнее [...] Путь к этому — железная дорога. [...] Не одни товары движутся по этой дороге, а книги, мысли, обычаи, взгляды [...] Капиталы, мысли, взгляды, обычаи великороссийские и малороссийские перемешаются, и эти два народа, и без того так близко стоящие один от другого, сперва сроднятся, а потом и сольются. Пускай тогда украйнофилы проповедуют народу, хотя бы и в кипучих стихах Шевченки, об Украине и борьбе ее за независимость, и о славной Гетманщине». (44) Обращал Корф внимание и на миграцию рабочей силы как на инструмент ассимиляции, ссылаясь на пример фабрик купца Н. Терещенко (45) в Черниговской губернии, где из 5 тысяч рабочих две трети были великороссы. (46) Корф счел нужным особо возразить против любых планов институциализации Малороссии, упомянув ходившие тогда слухи о создании Малороссийского генерал-губернаторства во главе с Галаганом и о планах учреждения должности Окружного начальника войск в Малороссии. (47) В целом позиция Корфа была весьма трезвой, основанной на понимании механизмов национальных процессов и свободной от идеологических шор, а для того чтобы написать в рапорте Александру II, что железная дорога есть более эффективный инструмент обеспечения единства Малороссии и Великороссии, чем верность государю, нужна была и изрядная смелость.

Закрытие «Основы», Валуевский циркуляр, ссылка одних украинофилов и вовлечение в правительственную службу в Царстве Польском других, прекращение деятельности киевской Громады привели к тому, что в развитии украинского национального движения до начала 70-х наступил, по выражению Драгоманова, антракт. В 1864 г. в Российской империи вышло из печати 12 украинских книг, в 1865-м — 5, 1866-м — ни одной, в последующие 3 года по две. Таким образом, за семь лет после издания Валуевского циркуляра вышло столько же украинских книг, сколько за один 1862 г. (48) Драгоманов, заметим, считал, что причина была не только в репрессиях, но и в слабости украинофильского движения того времени, которое не смогло использовать те немалые возможности, которые Валуевский циркуляр оставлял открытыми. «Нужно признаться, что украинофильство показало себя самым слабым и недогадливым из всех либеральных течений в России», — писал, безусловно, с долей полемического преувеличения Драгоманов. (49)

Это, конечно, не значит, что в Петербурге считали проблему вполне решенной. Остается выяснить, насколько эффективно власти империи сумели использовать этот антракт для осуществления той русификаторской программы, которую подразумевали рассуждения Валуева о «невесомой силе», которую прямо излагал Корф и одобрил в замечаниях на полях его рапорта император Александр II.

Библиография

1 См.: Савченко Ф. Заборона... С. 193. Недоумение Савченко по поводу сроков поездки Мезенцова (после Валуевского циркуляра) связано с тем, что Савченко не понимал, что на тот момент циркуляр рассматривался властями как временная мера.

2 К сожалению, известные нам документы не дают возможности установить, был ли это Андрей Николаевич или Иван Николаевич Корф — оба брата были полковниками в 1863

г.

3 РГИА, ф. 733, оп. 193 (1863 г.), ед. хр. 86. Л. 11. Я очень признателен Рикарде Вульпиус, указавшей мне на этот документ.

4 Там же. Л. 21.

5 РГИА, ф. 776, оп. 11, ед. хр. 61. Л. 28—28 об.

6 Вероятно, именно эти данные и пытался опровергать в конце 1863 г. Головнин, когда, ссылаясь на результаты собственного расследования, доказывал царю, что агенты III отделения ненадежны. Нетрудно догадаться, что сменивший в 1866 г. Долгорукова на посту шефа жандармов Мезенцев пользовался у Александра II большим авторитетом в делах сыска, чем министр народного просвещения.

7 РГИА, ф. 776, оп. 11, ед. хр. 61. Л. 30 об—31.

8 О младочехах, движениях «Молодая Италия», «Молодая Германия», «Молодая Польша» и т. д. см.: Hobsbaum E.J. The Age of Revolution, Europe 1789-1948. London, 1962. P. 164-165

9 Савченко Ф. Заборона... С. 197.

10 Там же. С. 198.

11 Там же. С. 198.

12 РГИА, ф. 733, оп. 193 (1863 г.), ед. хр. 86, Л. 14 об, 17 об, 21

13 Там же. Л. 21.

14 РГИА, ф. 733, оп. 193 (1863 г.), ед. хр. 86. Л. 14 об.

15 Костомаров, например, по личному указанию Николая I был отправлен не в первоначально определенную ему Вятку, но в Саратов с его мягким климатом. Его жалованье профессора Киевского университета оставили матери, самому Костомарову выдали 300 рублей на переезд (сумма весьма существенная для того времени), а саратовскому губернатору было отправлено официальное рекомендательное письмо, обеспечившее Костомарову хорошее место в губернской администрации. (См.: Костомаров Н. Автобиография; а также: von Mohrenschild D. Toward a United States of Russia. Plans and Projects of Federal Reconstruction of Russia in the Nineteenth Century. Rutherford, Madison, etc. Fairleigh Dickinson Univ. Press. 1981. P. 51). Жестокость наказания Шевченко объясняется тем, что его поведение — не только членство в братстве, но и некоторые звучавшие оскорбительно для царской фамилии стихи — Николай I счел личной неблагодарностью «холопа», выкупленного при его участии из крепостной зависимости. Сравнение с многолетними каторжными сроками арестованных в 1848 г. петрашевцев ясно говорит о том, что деятельность братчиков была оценена властями «по льготному тарифу».

16 См.: РГИА, ф. 1282, оп. 1, ед. хр. 162; Гуревич П. Дело о распространении малороссийской пропаганды // Былое. 1907. № 7.

17 Гуревич П. Дело о распространении малороссийской пропаганды // Былое. 1907. № 7. С. 169.

18 РГИА, ф. 1282, оп. 1, ед. хр. 162. Л. 3 об.

19 РГИА, ф. 1282, оп. 1, ед. хр. 162.

20 О положении П. Чубинского в ссылке кое-что говорит письмо отца Чубинского от 10 мая 1863 г., в котором он благодарит опального сына за присланные 50 рублей. См.: Савченко Ф. Листи П. П. Чубинського до Я. П. Полонського (1860—1874) // За сто літ. 1930. № 6. С. 139. Харьків, Київ

21 См.: von Mohrenschild D. Toward a United States of Russia... Р. 104— 105); Попов И. Из воспоминаний о Г. Н. Потанине // Голос минувшего. 1922. № 1. С. 141. Позднее приговоры были смягчены, но пять лет в Свеаборге Потанин отсидел.

22 Драгоманов М. Антракт з історії українофільства (1863—1872) // Драгоманов М. П. Вибране. Київ: Либідь, 1991. С. 220.

23 АВПРИ, ф. 155. Стб. 1—4, оп. 241, ед. хр. 1.

24 Дело Чубинского в III отделении показывает, что в хлопотах о его скорейшем возвращении принимали участие не только столичные литераторы, но и несколько высокопоставленных чиновников, в том числе сменявшие друг друга за это время архангельские губернаторы. Вообще, насколько можно судить по имеющимся документам, отношение гражданской администрации к ссыльным украинофилам было благожелательным.

25 См.: РГИА, ф. 772, оп. 1, часть 2, 1861 г., ед. хр. 5603.

26 ГАРФ, ф. 583, оп. 1, ед. хр. 18. Л. 170—171. Дневник А. А. Половцова, запись 06.02.1881.

27 РО РНБ, ф. 385, ед. хр. 13. Л. 1. Письмо А. О. Гильфердинга Костомарову от 26.12.1865 о том, что только что вернувшийся из Варшавы Н. А. Милютин хочет срочно его видеть.

28 ГАРФ, Секретный архив, ф. 109, оп. 1, ед. хр. 1767. Л. 2 об. Письмо Кулиша Костомарову от 5 января 1866 г.

29 ГАРФ, ф. 109, оп. 1, ед. хр. 1767. Л. 1—1 об.

30 А. А. Гацук был преподавателем Ришельевского лицея. Мезенцов причислял его к тем украинофилам, которые допускали возможность союза с поляками. Савченко Ф. Заборона... С. 197.

31 ГАРФ, ф. 109, оп. 1, ед. хр. 1769. Л. 2 об.

32 О взглядах семьи Алчевских можно судить по более позднему эпизоду, в котором принимала участие его жена Кристина Алчевская, содержавшая школу. Алчевская носила по праздникам украинский костюм, в школе ее часто пели украинские песни, но когда украинофильски настроенный учитель Б. Гринченко начал использовать украинские учебники и учить детей украинскому, Алчевская немедленно его уволила (Русова С. Мої спомини (1879—1915) // За сто літ. 1928. Т. 1. С. 172; см. также: Yekelchyk S. The Body and National Myth: Motifs from the Ukrainian National Revival in the Nineteenth Century// Australian Slavinic and East European Studies. 1993. N 2. P. 45). Такая позиция была достаточно типична для богатых людей с малорусской идентичностью.