Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы
Шрифт:
Надо учесть, что эти цифры характеризуют внутреннюю торговлю, непосредственно затрагивавшую интересы каждого крестьянина. По данным на 1897 г., евреи владели 33,9 % предприятий пищевой промышленности, 24 % сахарных заводов. А слова арендатор и еврей в те времена звучали практически как синонимы [322] .
Непростым отношениям способствовала и политика государства, отказывавшего иудеям в получении широких гражданских прав. При помощи ограничительных мер власти пытались не допустить политического влияния экономически сильной еврейской буржуазии, получая в ответ массовое участие еврейской молодежи в национальном и общероссийском социалистическом движении.
322
КЕЭ. Т. 8. С. 1177, 1195.
Украинско-еврейские противоречия обострялись во время революции 1905 г. и, особенно,
В ходе Гражданской войны в глазах значительной части населения Украины, в первую очередь крестьянства, понятия коммунисты и евреи стали совмещаться. Мероприятия большевиков, осуществляемые в рамках политики военного коммунизма и вызывавшие сильное озлобление крестьян, – учреждение коммун, продразверстка, реквизиции, – изображались делом рук евреев. Подобные слухи и настроения подхватывались и культивировались противниками большевиков по всей стране. Но для жителей великорусских губерний, реже сталкивавшихся с евреями, подобная агитация была менее актуальна, чем для жителей губерний малорусских. Сюда надо добавить массовые расстрелы, проводимые чекистами в Киеве и других городах Украины и в Крыму [323] , а также действия отрядов еврейской самообороны, принимавших активное участие еще в революции 1905 г. и сыгравших важную роль в ликвидации крестьянских банд во время и после Гражданской войны [324] . Если факты расстрелов оказывали сильное воздействие на горожан, интеллигенцию, особенно русскую, то борьба с крестьянскими восстаниями и бунтами касалась уже непосредственно селян. А в бандах состояли чьи-то родственники, дети, отцы, мужья. Конечно, в начале 1920-х гг. крестьянство устало от войн и партизанщины, и это обстоятельство во многом способствовало ликвидации бандитизма. Но память осталась…
323
Мельгунов СП. Красный террор в России. 4-е изд. Нью-Йорк, 1989. С. 47–51, 66–69, 90–92, 127–129 и др.
324
КЕЭ. Т. 6. С. 574; М.; Иерусалим. 1997. Т. 7. С. 650.
Материалы ГПУ на протяжении всего десятилетия говорят о наличии антисемитских настроений среди различных групп населения УССР, а временами и об их росте. Такие заключения, как «наблюдается рост антисемитизма», «антисемитизм характерен», встречаются довольно часто [325] . Подметил распространение такого рода настроений и С. Ефремов, записавший в своих дневниках, что «под прессом коммунизма развернулось… страшное юдофобство, что поневоле охватывает ужас» [326] . В чем же выражались антиеврейские настроения, чем они были вызваны, насколько широко были распространены и представляли ли опасность для советской власти?
325
ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 3021. Л. 5.
326
Єфремов С. Щоденники, 1923–1929. Київ, 1997. С. 64.
Почва для таких настроений имелась во всех слоях населения, вне зависимости от национальности, социального положения, партийности или образовательного уровня человека. Поразительное единство в оценках еврейской проблемы проявляли не только националисты, проникнутые, как тогда говорили, «шовинистическим духом», но и далекие от национализма люди. По словам секретаря одного из окружных комитетов КП(б)У, «бывает очень хороший человек, даже бедняк, активный, развитый, подготовленный», а когда речь заходит о нацполитике советской власти, «то он предстает самым заядлым антисемитом» [327] .
327
ЦГАОО У. Ф. 1. Оп. 20. Д. 2442. Л. 72.
Немалую роль в распространении антисемитских настроений играл этнопсихологический фактор. Характер расселения, род занятий, религиозные различия, а также замкнутость и нежелание иудейского населения вплоть до XX в. ассимилироваться (за некоторыми исключениями) не могли не наложить отпечаток как
Это находило свое выражение в юдофобстве. Например, когда в селе Шепеличи Киевского округа приехал заведующий Агитпропом Богданов с лекцией об антисемитизме, местный житель член КП(б)У Хоменко выступил с «крестьянским» видением причин, возбуждающих антисемитизм. Он указал на этнорелигиозные причины, порожденные различиями в иудейском и христианском вероучениях: «Евреи говорят на крестьян: гой и мужик, и никто не принимает это за оскорбление, а слово “жид” евреи принимают за оскорбление, что и предусмотрено законом». Как подчеркивает сводка, «последние слова Хоменко были встречены аплодисментами» [328] . Этнопсихологический фактор давал о себе знать при проведении антирелигиозной политики, которая нередко увязывалась с еврейским вопросом. Примером может служить поведение рабочих завода «Красная звезда» (Зиновьевский округ), которые, узнав (или пользуясь слухами), что в Москве в Колонном зале состоялось празднование еврейского религиозного праздника Пурим, открыто возмущались тем, что, поскольку «теперь Россия продана, евреи будут скоро устраивать концерты в наших церквах» [329] . А между тем культовые сооружения отбирались и у иудейских общин. Например, в городе Калиновка местные власти отобрали еврейскую религиозную школу и переделали ее в пивную [330] .
328
Там же. Д. 2524. Л. 31.
329
Там же. Д. 2442. Л. 73.
330
Там же. Д. 2112. Л. 58.
Но, несмотря на то что культурные, религиозные, психологические мотивы подчас играли заметную роль в утверждении антиеврейских настроений, юдофобия являлась лишь одним из их проявлений, внешней оболочкой антисемитизма – явления более сложного и многогранного, не исчерпывающегося только этнопсихологическими причинами. В выступлении того же Хоменко последние тесно переплетались с социальным фактором и «ревностью» к городу вообще. Он утверждал, что крестьяне трудятся в поте лица, у крестьянок натруженные ноги, «они с утра до ночи работают, а еврейки ничего не делают, только одеваются, мажутся да погуливают» [331] . Вообще социально-политический фактор был основным побуждающим мотивом при появлении антисемитских настроений в УССР в те годы.
331
Там же. Д. 2524. Л. 31.
Главной же причиной, порождающей недовольство, стала резко изменившаяся за послереволюционные годы роль, которую стали играть евреи в различных сферах общественно-политической жизни Советской страны. Прежде всего в глаза бросалось деятельное участие евреев в советской экономике. Отказ от политики военного коммунизма и переход к нэпу был с энтузиазмом воспринят «деловыми людьми» и прочими «социальными осколками» старого мира. Образ еврея-нэпмана, прибравшего к рукам торговлю, прочно закрепился в народном сознании. Нередкими были разговоры вроде тех, что «Троцкий устроил НЭП в Советской России специально для евреев. Украинцы сеют и продают свое зерно евреям для того, чтобы они наживались, нас обманывали». Любые хозяйственные трудности, которые в то время возникали на каждом шагу, – рост цен, высокие налоги – зачастую объяснялись тем, что «у власти стоят жиды, мучащие крестьян». Так, бедняки Я. Гаврилюк и П. Глухарёв (Уманский округ) жаловались, что до 1914 г. сапоги стоили 5 пудов пшеницы, а теперь (в 1926 г.) – 15. Причину несправедливости они видели в отсутствии твердых цен на мануфактуру, а также в том, что «жиды захватили торговлю». Чаще всего в поле зрения оказывались местные советские и хозяйственные органы, например кооперация. Впрочем, в трудностях и дефицитах обвиняли и евреев, работающих в центральных органах. Подобные речи неизменно поддерживались сочувствовавшими слушателями [332] .
332
Там же. Д. 2316. Л. 5, 53, 131–131 об.
Настроения, аналогичные крестьянским, довольно широко были представлены и в городе. Подвержена им оказалась не только «мелкобуржуазная мещанская среда», но и опора советской власти – рабочий класс. Причин этому можно назвать несколько. Во-первых, социальный состав послереволюционного пролетариата сильно отличался от дореволюционного. Не обошлось и без воздействия «бывших» людей, старавшихся скрыться от бдительного ока ГПУ в партии и рабочей среде. Нетрудно догадаться, как такие люди относились к новой власти. А во-вторых, и крестьяне, и рабочие ежедневно сталкивались со специфическими условиями советской действительности, которые поневоле пробуждали ассоциации между трудной жизнью и национальным вопросом.