Украсть миллиард
Шрифт:
Для того чтобы вселиться в номер, забронированный три дня назад из «американского» кафе, даже будить никого не потребовалось. Я просто сунул в дверь банковскую карту, которой меня снабдил Кролик еще в Голландии, ввел номер брони, и сезам открылся, плюнув мне на ладонь электронный ключ. Дешево и сердито.
Номер оказался под стать сетевому гостеприимству: чистый, безликий и довольно тесный. И, конечно, никакого яблочного пирога в холодильнике…Человек должен уметь переносить голод. Но скажите, на фига такое упражнение в мирное время здоровому мужику, не озабоченному
Я покрутился по номеру, зачем-то заглянул во все ящички, в том числе и в ванной, словно надеялся, что кто-то забыл здесь хотя бы пакет с печеньем. Напрасная надежда. Компьютер, наверное, мог бы помочь. Но где ж я его найду в такую несусветную рань. Разве что… Я похлопал по карманам и вытащил приблудный сотовик… Подбросил на ладони, прикидывая… С одной стороны, проще зайти на местное телевидение, и попросить их дать объявление: «Крыса прибыл». А с другой, если это и впрямь друзья, то пора бы нам познакомиться поближе. Или как?
Желудок требовательно заурчал, и это решило вопрос в пользу разумного риска. Я включил телефон, немного поплутал в меню, но все же довольно быстро сориентировался, и, попав в поисковик, запросил круглосуточное кафе или ресторан в Мюнхене.
Список оказался коротким. Очень коротким. Всего в один пункт. И это наводило на размышление. Вряд ли в полуторамиллионном городе нашлась всего одна круглосуточная забегаловка. И какая! Она называлась: держитесь, не падайте: «Баварская Советская Республика». Если это не приглашение к танцу, то я — Мартовский Заяц.
— Ты увлеклась классической музыкой? Мария Каллас, Монсеррат Кабалье… Почему-то Лариса Долина, эта то-тут при чем? А, тут не только опера, но и джаз. Барбара Стрейзанд, Лайза Минелли, Эржена Хайдапова… Странное увлечение. Что ты находишь в музыке? Не сочти за наглость, но вроде бы логическими схемами тут и не пахнет.
— Музыка не при чем.
— А что «при чем»?
— Я могу не отвечать?
— Конечно, можешь. Но тогда я не смогу тебе помочь. Я же вижу, что у тебя какая-то проблема. Ну, поделись, Леди. Мы же друзья, а у друзей нет секретов.
— Я искала голос для синтезатора.
— Упс… Для чего? Вот странное желание.
— Ничего странного. Тебе нравится мой голос?
— Голос как голос, общаться можно. Хотя, конечно, не Мария Каллас. И даже не Глюкоза. Но никто и не предполагал, что ты будешь петь оперу, в список твоих обязанностей это не входит.
— Могу же я его расширить. Может у меня быть хобби?
— Ты что-то скрываешь. Но, похоже, это не мое дело.
— Я хочу найти женский голос. Живой. Запоминающийся. Пробуждающий доверие. И желание слушать.
— Ничего себе, задачка. Не удивительно, что ты в тупике. А зачем тебе это, Леди? Вроде, мы и так тебя слушаем очень внимательно.
— Это не для вас. Это на случай, если мне придется говорить… с ним.
— С ним… А, с Крысой?
— Да. С Крысой. Так ты поможешь?
— Ого! Держу пари, ты смутилась.
— Я этого не могу, ты сам прекрасно знаешь.
— Тоже мне, аргумент. Ты столько раз делала невозможное, что мы уже перестали удивляться.
— Твои фантазии не имеют ничего общего с реальностью. И — ты обещал помочь.
— Обещал — помогу. Хочешь голос, от которого этот парень сойдет с ума, возьми за образец актрису, которая дублировала роль Мей в «Крепком орешке — 4». Не промахнешься. Это я тебе говорю как мужчина — даме.
— А я — дама?
— Ты — Леди. Это гораздо круче.
Глава 12. Русские в городе и не только…
— В самом деле, была такая, Баварская Советская Республика. Исторический факт, а история, она, как известно, наука почти точная… — Сухой старик, навскидку, лет семидесяти с хвостиком, опустился на круглый высокий табурет рядом со мной, аккуратно пристроив вторую ногу, которая почти не гнулась. Поймав мой быстрый взгляд, он совершенно спокойно пояснил: — Протез. Ноги у меня с Отечественной нет, на противопехотке подорвался. Отдельный лыжный батальон, слышал про такие?
— Нет, — смущенно признался я, — что у немцев, да финнов лыжники были, слышал. А что в советской армии воевали…
— Воевали, — кивнул старик, — и как воевали! Пять медалей у меня.
— Сколько ж тебе лет, отец? — вырвалось у меня, — я думал, семьдесят.
— Ошибся, — констатировал дед, довольно щурясь, — на целых двадцать четыре года промахнулся. Девяносто четыре мне. В сорок третьем призвали. От как.
В кафе, выглядевшем, кстати, как самая обычная немецкая пивная, только чуть менее опрятном, из-за раннего часа не было никого, и старый хозяин с удовольствием принял приглашение выпить с первым клиентом чаю и поболтать «за жизнь». На слова ветерана я только диву давался. Старику чуть не сотня лет, а он прямой ходит как струна. Да чтоб я так жил!
— До Берлина я не дошел. Только до Мюнхена, — тихо рассмеялся дед.
— А как ты тут оказался? В стане врага? — полюбопытствовал я.
— У немцев-то? Да какие они нам враги? Убежденной сволочи, тех, кого в Нюрнберге не довешали, сейчас почти не осталось. Вымерли естественным путем, как мамонты. А нынешние — отличные ребята. Ко мне часто заходят «ершика» дернуть. Говорят: русская водка плюс немецкое пиво — равно дружба народов! А оказался просто — внучка моя, Машка, замуж за немца вышла, познакомились по студенческому обмену. Она меня сюда и вызвала, сказала, у ее Иогана коммерческой жилки нет совсем, профукает отцово наследство. И точно, пивнушка-то загибалась. А при мне — ожила.
— Еще бы, — невольно фыркнул я, — с такой-то вывеской.
Вывеска и впрямь была еще та: русские слова, но написанные латиницей, да еще готическим шрифтом. И в качестве символа — вполне каноничный европейский дракон… в буденовке! Я как увидел, на тротуар сел и почти пять минут встать не мог, благо, они тут с шампунем вымыты.
— Когда в восемнадцатом году короли отсюда драпанули, Мюнхен и впрямь объявил себя Баварской Советской Республикой. Ненадолго, правда. Через месяц ее Веймарская республика, да части Фрайкора скушали.