Украсть по-африкански
Шрифт:
– Люсьен! Люсьен! Люсьен, куда ты запропастилась? – кричал Робертович, крутя в руках ключи.
– Я же на молочке сегодня, расставляла продукцию и ценники новые вешала, – ответила Люся, вытирая рот своей маленькой рукой.
– Открой вторую кассу, Шуршетта одна не справляется. Мария, у тебя обед закончился, иди на молочку, хватит бездельничать, – распорядился Робертович и направился в подсобные помещение, где у него имелся свой кабинет. Это было крошечное помещение, без окон, напротив двери стоял стол, стул, а в углу небольшой комод и сейф.
Люся открыла 3 кассу и поправив подушку, взобралась на стул,
– Проходите
Через час «Пятерочка» Чертаново опустела от покупателей, Шура сидя с Люсей на кассах друг против друга, разглядывала свои ногти.
– Десять раз этой кобыле сказала извини, нет же! Стоит и настойчиво продолжает, весь мозг сожрала мне и окружающим с этим сраным пакетом, – возмущалась Шура.
К кассам подошел улыбающийся Робертович,
– Девчонки, радостная новость! Сегодня ночью у нас будут устанавливать кассы самообслуживания, – он был настолько рад этой новости, что подпрыгнул и покрутился вокруг себя.
Робертовичу было 55 лет и уже 18 лет он был в разводе, воспитывая единственного сына, которому недавно исполнилось 20. Сын работал в ГБУ «Чистый город», отвечал за озеленение улиц столицы. Параллельно обучался вокалу, а именно оперному пению, в музыкальном училище, курс которого курировала народная артистка Зинаида Заикина.
Всё началось с того, что когда Савелию было 16, он нашёл на одной из мусорок стопку пластинок и старый граммофон. Музыка его покорила. Спустя время открыл в себе талант-оперное пение. О своем открытии рассказал отцу и Робертович целиком и полностью поддержал рвение собственного сына профессионально обучиться этому мастерству.
Потом Робертович приобрел для сына однокомнатную квартиру, в новом строящемся районе Чертаново, оформив ипотеку. За ипотеку они платили вместе, днём Савелий учился, по вечерам занимался озеленением города, а по выходным рекламировал трусы и носки с одного китайского сайта. Он выставлял видео в видеохостинг, где имел приличную аудиторию, зарабатывая свою копеечку и с этого. Реклама трусов сопровождалась оперой и целым шоу, которое он устраивал для своих виртуальных зрителей.
– Мы будем первой «пятерочкой» на районе с кассами самообслуживания! Комиссия нас похвалила, сказала, что у нас самая лучшая «пятерочка» во всей Москве! Поставили высокие оценки и выделили премиальные, – радостно и с гордостью рассказывал Робертович.
– Отлично, – Люся захлопала в ладоши.
– С таким мужчиной-начальником как ты, Робертович, мы далеко пойдём. Вот увидишь, помяни моё слово, – произнесла Шурочка.
Робертович покраснел от смущения.
– Ночью не наша смена с Люсей, поэтому не сможем присутствовать на таком грандиозном событии. На кассы будущего посмотрим только послезавтра. Потому что завтра мы выходные, – вновь сказала Шурочка и покрутила бусы, висящие на её шее.
– Отдыхать будете?! Правильно, отдыхать тоже надо, – кивнул управляющий.
Люся и Шура кивнули, но разговор продолжать не стали. Обе понимали, что отдыхать они не будут.
Все их дни были заняты работой, а отработав смену в магазине, их ждали униформа от бригады «Чистый город», которые принесли, чтобы им их подлатали. Рабочие «Чистого города» сообщили, что все ателье в округе отказались от такой работы, сославшись, что в этих штанах невозможно сшить и исправить потёртости. Но те наткнулись на объявление Шуры и обратились к ним. Дамы оценив работу, прикинув что-то в голове тут же согласились
– Знаешь Люся, мы с тобой можем подзаработать и взять ипотеку на двоих. Возьмём, допустим, однушку, сделаем там ремонт, потом продадим и возьмём двушку, сделаем ремонт и продадим и такими темпами сможем купить две квартиры. За эти вонючие штаны возьмём пять тыщ, за всё, – рассудила Шура.
Люся кивала, вытирала маленькими ручками уголки рта и продолжала шить, сгорбившись над штанами.
– Воняют жуть, будто их не стирали годами, муди грязные в этих штанах носили, тьфу, в следующий раз семь тыщ просить будем, штраф за вонь. Ой, Люся, не созданы мы для этой жизни, вылазить нам надо в свет, – Шурочка облизнула нитку и вдев иголку шустро начала подшивать низ штанины.
– С пошива опять отложим? – спросила Люся, нажимая ногой на педаль швейной машинки.
– Конечно! Ещё отложим часть своей зарплаты, на двадцать тысяч будем жить, десять с тебя, десять с меня. Я еще заказала нам голень говяжью, из деревни привезут, чтобы нам не тратиться на мясо. И пора нам, Люся, думать о путешествии. Надо с чего-то начинать, можем начать с Минска. Ну а что, Минск это Беларусь, а Беларусь, считай, заграница, – Шурочка продолжала болтать, не отвлекаясь от шитья.
За финансовую часть их жизни отвечала Шура, да вообще за все аспекты в жизни Люси отвечала Шурочка и маленькую женщину Люсю такой расклад устраивал. Она считала, что Шура во всех вещах разбирается лучше и желает себе и ей только лучшего. С помощью финансового метода Шуры, они уже смогли накопить около 500 тысяч за всё время жизни в Москве и жили они без использования различного вида кредитных карт и непосредственно кредитов. Шурочка говорила, что кредитки-это болото и в эту кабалу они не полезут. Поэтому они брали множество заказов на пошив и больше смен в Пятерочке, особенно ночных, так как оплата за них была выше. На дворе было начало сентября и поэтому швейной работы у девушек было много, они брались за всё: за подшив и перешив школьной формы, за то, чтобы поставить заплатку и даже за те работы, которые отказывались принимать в ателье района. Помимо этого Шура где-то нашла объявление и пару раз в неделю они с Люсей бегали в один из бизнес-классов ЖК Чертаново и убирались там в небольших студиях-апартаментах, которые сдавались посуточно и использовались как мини-гостиница…
Паштет был дома, в их с бабулей квартире на Баррикадной. Он находился в своей небольшой спальне и репетировал новую связку для танца, которую планировал дать на разбор новой группе. Но быстро её отрепетировав, он встал на руки и начал на них ходить по квартире. Решив, что хождение на руках выглядит впечатляюще, пытался совершенствовать свой навык.
В дверь позвонили. Паштет всё так же стоя на руках, слегка присогнув ноги, чтобы не потерять равновесие, отправился в коридор, а там ещё около трех минут, ногами открывал замок.
– Ох ты ж ё…, – воскликнула пожилая женщина, стоя на пороге и глядя на Расписного, который тут же поднялся на ноги.
– Привет, бабка Томка, а моя бабка на работе. Но ты проходи, чаем напою, – улыбнулся Паштет.
Женщина, за столько лет уже привыкшая к выходкам парня, никак не отреагировала. Она стояла, стараясь отдышаться, будто поднялась не на пятый этаж, а пробежала марафон.
– Пашка, а я к тебе, – наконец отдышавшись сказала женщина.
– Что случилось? Дед Борис помер?