Украсть у президента
Шрифт:
– Никто. Я его сам раздобыл.
– Где? – смеялась Лена.
Она ничего не понимала.
– Неважно. Как у тебя дела? – спросил Корнышев.
– Нормально. Слушай, я так растерялась!
– А я безумно рад слышать твой голос.
– Я тоже, Слава. Но все так неожиданно! Ты откуда звонишь? Ты в Москве?
– Да.
– Где ты сейчас живешь?
– В Строгино.
– Хорошо там у вас, – оценила Лена. – У меня там подруга живет.
Ему было приятно, что она так сказала. Как будто это дарило ему надежду.
–
Корнышев будто только этого и ждал.
– Хоть сейчас! – произнес он.
– Запросто! – засмеялась своим чудным смехом Лена.
– Я не шучу.
Она перестала смеяться. Наверное, пыталась понять, что тут к чему.
– Я ведь совсем рядом, – пришел ей на помощь Корнышев. – Сижу в машине прямо под твоими окнами.
– Ты шутишь? – спросила Лена недоверчиво.
– Нет.
Всматривался в светящееся окно жадным взором, с волнением ожидая появления силуэта. И был вознагражден. Он увидел женскую фигуру в том самом окне, где и ожидал увидеть, и произнес дрогнувшим голосом:
– Сейчас я мигну фарами.
Дважды мигнул, вспарывая темноту светом фар.
– Слава! Я ничего не понимаю! – растерянно сказала Лена.
И снова кровь прихлынула к его лицу. Он уже себя выдал, и отступать ему было некуда.
– Я хочу тебя увидеть! – сказал он.
– Слава! Ты сошел с ума! – пробормотала Лена, и теперь в ее голосе уже не было ни капли веселья. – Первый час ночи! Сла-а-ава!
Она растерялась.
– Тогда я поднимусь к тебе! – сказал Корнышев.
– Слава! Я рада тебя видеть… но – первый час ночи… Категорически нет! – запаниковала она.
– Тогда я иду! – объявил Корнышев и решительно вышел из машины. Лена увидела его в свете фонаря, поняла, что он не шутит, и испугалась еще больше.
– Слава! – всполошилась она. – Ты сошел с ума! Как ты себе это представляешь? Как я это все объясню? У меня тут все спят! Ночь! И вдруг гости!
Да, нелепо будет выглядеть. Но главное не это, а то, что им не дадут поговорить. Разбуженный приходом ночного гостя, появится на кухне растревоженный и заспанный Поляков, будет фальшиво изображать радушие и предложит выпить за знакомство, а сам будет щуриться подозрительно и ловить каждое произнесенное слово, пытаясь разгадать стоящий за словами скрытый смысл. Ленка будет нервно теребить краешек скатерти и старательно прятать глаза, Корнышев разозлится, потому что ему не дают возможности сказать то, что он хочет, и в итоге встреча, о которой ему мечталось столько лет, окажется скомканной, некрасивой и нелепой.
Только не у нее в квартире. По крайней мере, сегодня.
– Выходи ко мне! – попросил Корнышев. – Я тебя жду!
– Слава! Нет! – твердо сказала Лена. – Извини, я очень устала! Завтра! Позвони мне на работу! Мой телефон…
– Я знаю.
– Откуда? – изумилась она.
– Лена!
Его напор явно Лену пугал, но он не мог остановиться.
– Слава! Я тебя умоляю! – произнесла она беспомощно.
Но ее мольбу о пощаде Корнышев пропустил мимо ушей.
– Я иду! – объявил он и направился к подъезду дома, по-прежнему прижимая к уху трубку мобильного телефона.
– Подожди! – всполошилась Лена. – Господи, ну что же происходит! Слава! Я сейчас выйду! На пять минут! Только пять минут! И после этого иду спать. Я действительно очень устала, поверь. И в следующий раз ты позвонишь мне уже на работу. Хорошо?
– Да! – с готовностью согласился он.
– Обещаешь?
– Обещаю! – ответил Корнышев.
– Обойди дом, – попросила Лена. – Там такой скверик… Увидишь… Я сейчас выйду – собаку выгулять… И мы с тобой поговорим…
– Хорошо, я жду.
За домом действительно обнаружился скверик, совсем небольшой, две асфальтированные дорожки схлестнулись крест-накрест, на этом перекрестке горит единственный фонарь, да и тот не нужен, поскольку окружающие с трех сторон сквер улицы просвечивают его насквозь светом своих фонарей. Взволнованный Корнышев прошел через сквер, вернулся обратно к дому – Лены все еще не было. Он снова прошел через сквер, уже заметно нервничая, а когда обернулся – Лена шла ему навстречу, и рядом с ней семенила упитанная псина, ротвейлер. Корнышев поспешил им навстречу. Лена была в легком красивом платье, в каких вряд ли собачники выгуливают своих собак, и Корнышев понял, что это платье надето ради него.
Она была все так же прекрасна. Фигура сохранила девичью стройность, в движениях угадывалась давным-давно запомнившаяся Корнышеву завораживающая плавность, а неизбежные морщины волшебным образом испарились при призрачном свете неблизких фонарей, и лицо ее казалось таким же юным, каким Корнышев его помнил много лет.
При приближении Корнышева собака угрожающе зарычала, Лена сказала ей ласково: «Мики! Свои!», и собака затихла, а Корнышев даже не сбавил шаг, подошел, взял руку Лены в свою и восторженно-нежно ее поцеловал. Снова зарычала собака, но теперь Лена не обратила на нее никакого внимания, сказала, вглядываясь в лицо Корнышева:
– Здравствуй, Слава!
– Здравствуй! – срывающимся голосом ответил он, все еще не смея поверить в реальность происходящего. – Рад тебя видеть!
– Я тоже, – сказала Лена, но она испытывала неловкость, и это было заметно.
– Прости меня, – попросил Корнышев. – Я понимаю, что это похоже на какое-то безумие…
Он осекся и засмеялся, качая головой.
– Как же я рад тебя видеть! Ты все такая же. Какой я тебя еще по школе помню. Совсем не меняешься.