Украсть у президента
Шрифт:
– Я вообще тогда не пила спиртное. А «Букет Молдавии»… Я помню, что у нас в домашнем баре стояла бутылка такого вина.
Она окунулась в прошлое и загрустила.
– А у нас сейчас мода на продукты из прошлого, – сказал Корнышев. – Самые популярные продукты в магазинах – микояновская колбаса, сгущенка с синей этикеткой, конфеты «Мишка на Севере»…
– И мороженое «48 копеек»! – добавила Эльвира. – Обожаю!
– А еще мне хочется хлеба! – ни с того ни с сего вдруг сказала Катя. – «Бородинского»!
– Здесь нет хлеба? – не поверила Эльвира.
– Здесь
– Это ностальгия, – сказал Корнышев. – Просто вы давно не были на родине, Катя. Всегда манит то, что недоступно. Нас поражает вид апельсинов, которые валяются на земле. А вам хочется зайти в московскую булочную…
Он намеренно произнес «булошная» на московский манер.
– Хочется, – призналась Катя. – И в булочную хочется. И по Москве-реке прокатиться. И на Нижнюю Масловку свою попасть…
– О, это совсем просто, – пожал плечами Корнышев и достал из кармана мобильный телефон. – Хотите на одну минутку перенестись на Нижнюю Масловку?
Катя еще не успела ответить, а он уже набирал телефонный номер.
– Алло! Илья? Срочное пионерское поручение! Сейчас же дуй на Нижнюю Масловку… Катенька, вы где на Нижней Масловке хотите оказаться? В какой точке?
– Перекресток с Башиловской, – пробормотала растерявшаяся от неожиданности Катя.
– Илья! Перекресток Нижней Масловки и Башиловской! Дуй туда, встань на перекрестке и набери меня!
– Слава! Что случилось? – сказал недовольным тоном Горецкий. – Я занят!
Он все еще находился в комнате без окон, а перед ним сидел на стуле понурый Иванов.
– К черту дела! – отрезал Корнышев. – Немедленно отправляйся туда! Так надо!
Он спрятал мобильник в карман.
– Зачем это нужно? – всполошилась Катя, которая уже пришла в себя. – Не надо, прошу вас!
– Катенька! – сказал вкрадчивым голосом Корнышев. – Вы же с нами возитесь, свое время на нас тратите, экскурсию вот для нас устроили. А как еще я могу вас отблагодарить? Ну пускай я немного побуду волшебником! Мой товарищ сейчас приедет на тот самый перекресток, я передам вам трубку, и вы послушаете звуки дорогого вашему сердцу уголка Москвы.
Слева от дороги промелькнули парники и киоск, торгующий клубникой, а впереди уже искрилось море. Дорога вильнула вправо. Справа поднимался высокий обрывистый берег, а здесь, внизу, языки волн лизали камни галечного пляжа, над которым высоко в синем небе кружил красивый многоцветный дельтаплан. Людей на пляже было мало. Катя проехала мимо стоящих на приличном расстоянии друг от друга ресторанов до самого конца пляжа, где людей совсем не было, заглушила двигатель.
– Присоединяйтесь! – предложила она, в мгновение сбросила с себя шорты и маечку и побежала к воде.
Корнышев огляделся, подыскивая место, где можно было переодеться, а когда снова повернулся к Эльвире, то обнаружил, что она с бесцеремонностью много чего повидавшей в жизни женщины переодевается, ни от кого не таясь. Увидев выражение лица Корнышева, голая Эльвира засмеялась, потянулась к нему, поцеловала его и сказала:
– Ну и чего мы такие хмурые? Мы же муж и жена. Так чего нам друг друга стесняться?
Солнце
Он уплыл далеко в море и был совсем один. Отсюда, издалека, он видел крутой берег над пляжем, туристические автобусы на самом верху и фигурки бродящих среди античных развалин людей. Еще выше, в небе, кружился дельтаплан. И никаких звуков вокруг, если не считать плеска воды, которую загребал широкими движениями сам Корнышев. Он нырнул, и звуки совсем пропали. Под водой было солнечно. Корнышев опускался все ниже, он уже видел дно, но воздуха не хватало, хотелось сделать глоток, и он рванулся вверх, к солнцу, вынырнул, лег на воде на спину и счастливо зажмурился.
Эльвира и Катя плескались недалеко от берега. Возвратившийся к берегу Корнышев обнаружил их беспечно болтающими – они явно нашли общий язык, и им было хорошо вдвоем. Катя смеялась чему-то искренне и казалась счастливой. Корнышев угадал в ней то счастливое состояние, в котором он и сам пребывал.
Он вышел из воды, пошел к машине, ступая по горячей гальке, и вдруг услышал, как трезвонит его мобильник. Чертыхнувшись, Корнышев добежал до машины, взял трубку в руку.
– Алло!
Голос Горецкого:
– Где ты пропадаешь? Я стою на этом перекрестке и вызваниваю тебя давным-давно!
Корнышев быстро пошел к воде, одновременно говоря в трубку:
– Илья! Не отключайся! Просто держи трубку в руке и ничего не говори! Дай послушать звуки Москвы!
– Соскучился? – засмеялся Горецкий. – Ностальгия замучила?
– Это не для меня! Все, молчи!
Катя уже увидела входящего в воду Корнышева с мобильником в руке, и лицо у нее стало серьезное-серьезное, будто она и не смеялась только что. Корнышев протянул ей трубку со словами:
– Мой товарищ сейчас стоит на перекрестке Башиловской и Нижней Масловки и держит свой телефон включенным специально для вас.
Катя прижала к уху мобильник. Она стояла в воде Средиземного моря, и ей до берега было десять метров, до города километров пятнадцать, до ближайшего аэропорта пятьдесят, до ближайшего побережья Турции двести километров, а до Москвы – несколько тысяч, но на самом деле сейчас она была в Москве. Шум машин – одна, другая, третья. Большая машина, наверное, грузовик – потому что громче остальных. Где-то далеко – звук сирены. Автомобильный сигнал. Женщина прошла мимо, слышен стук каблучков. Катя слушала зачарованно, будто это были не городские шумы, а звуки волнующей душу музыки. И когда это волшебство закончилось и мобильник оказался в руках Корнышева, Катя еще какое-то время стояла оглушенная и неподвижная, не желая возвращаться в действительность из далекой и желанной Москвы, и очнулась только через некоторое время.