Украсть у президента
Шрифт:
– Экая поспешность! – сказал мужчина. – Вы все-таки подняли меня среди ночи с постели…
– Извините!
– Нет, ничего. Я только хочу, чтобы вы поняли, что мне трудно сориентироваться так сразу… Вы хотите, чтобы я прилетел к вам на Кипр?
– Это как вам будет удобнее.
– Мне надо подумать. У меня все-таки работа.
– Можем встретиться в Цюрихе, – предложил Корнышев.
– Можно, конечно. Но тут такие обстоятельства… Лучше бы подальше отсюда, если честно. Знаете что? – наконец определился собеседник Корнышева. –
– Кипрского?
– Кипрского, да. В двенадцать я вам позвоню на этот номер…
– А вы его знаете, этот номер?
– А вы как думаете?
– Понимаю, – пробормотал Корнышев.
– Я к тому времени уже буду знать, что у меня с работой и на сколько дней я могу оставить Цюрих. Я бы с удовольствием встретился с вами в Италии. Вы против Италии ничего не имеете?
– Нет.
– Вот и хорошо. Так что созвонимся. Как вас зовут кстати?
– Николай Петрович.
– Ну разумеется, – впервые за время их разговора рассмеялся собеседник Корнышева. – Считайте, что мы с вами полные тезки. До свидания!
– До свидания.
В трубке послышались гудки.
Полные тезки? Они, получается, коллеги. И еще он знает Ведьмакина. Значит, он с Ведьмакиным работал. Или хотя бы близко общался. Общался по тем самым вопросам, которые сейчас не дают покоя самому Корнышеву. Потому что этот человек, который в Цюрихе, – он вел не простой разговор. Это разговор-допрос. Разговор– разведка. Как будто человек давно ждал этого звонка, но, когда звонок наконец раздался, человек в Цюрихе первым делом проверил, те ли люди ему звонят, чьего звонка он ждал, и не имеет ли место случайное совпадение.
Это удача, понял Корнышев. После того, как они там, в Москве, вышли на след Ведьмакина и Алтынова, они словно забуксовали, и других крупных удач уже не было, словно на Ведьмакине все и оборвалось, и куда им двигаться дальше – они не знали. Они уперлись в этот Кипр, и дальше хода не было. Ни новых действующих лиц, ни что-либо объясняющих фактов, ни названий стран, куда Ведьмакин когда-то перебрасывал деньги. И вдруг – Цюрих, Швейцария, банковский рай. Да, это удача.
Корнышев встрепенулся и открыл глаза, услышав какой-то шум. Он все так же сидел в гостиной в кресле, но ночь уже ушла, сквозь закрытые жалюзи пробивались острые, как спицы, лучики солнечного света. Шум, который разбудил Корнышева, раздавался наверху, на втором этаже. Шаги.
– Алла Михайловна? – позвал Корнышев.
Она не отозвалась, но очень скоро появилась на лестнице.
– Доброе утро! – сказал ей Корнышев.
– Не такое уж доброе! – с хмурым видом ответила Ведьмакина.
Она выглядела сонной и подавленной. Корнышев знал причину ее плохого настроения. И на этот случай у него был припасен сильный ход.
– Хотите поговорить со своими детьми? – спросил он намеренно будничным тоном. Ведьмакина посмотрела на него с
– Катенька! Доброе утро! Это Корнышев! Я рядом с вашей мамой, сейчас я дам ей трубочку.
Разволновавшаяся Алла Михайловна уже тянула требовательно руку. Корнышев передал ей свой мобильник.
– Катя! Катюша! – срывающимся голосом заговорила Ведьмакина. – Ты где, дочечка моя? А Ника с тобой? С вами все в порядке? С вами как обходятся? Да? Ты за меня не волнуйся! Я вас люблю! Я с вами… Разъединили, – растерянно сказала она Корнышеву.
– Главное вы услышали, – мягко произнес Корнышев. – Ваши дети вместе, и никто их не обижает. И не собирались, кстати, обижать, – сдержанно улыбнулся он, будто укоряя Аллу Михайловну за то, что она невесть что подумала.
Ведьмакина судорожно вздохнула. Но цель уже была достигнута. Алла Михайловна осознала, что благополучие ее детей напрямую зависит от того, насколько хорошо она будет ладить с Корнышевым. Плох он или хорош – а с ним придется иметь дело.
– Кофе хотите? – спросила Ведьмакина.
Ей нужна пауза, догадался Корнышев. Минута или две для того, чтобы выстроить линию поведения на сегодняшний день. Он ей не друг, конечно, он ей виделся самым настоящим врагом, а все-таки день надо так прожить, чтобы не навредить ничем ни Кате, ни Никифору.
– Кофе – с удовольствием.
Ведьмакина подошла к стойке, разделяющей гостиную и кухню, и включила кофемолку. Кофемолка зажужжала. Рядом с кофемолкой лежал нож. Лезвие неширокое, но сталь качественная, прочная. Корнышев на этот нож обратил внимание еще ночью. Он не ждал того, что женщина будет совершать безрассудные поступки, но на всякий случай не выпускал нож из поля зрения все время, пока Алла Михайловна молола кофе. Потом она прошла к кухонному столу и сварила кофе. Аромат поплыл по гостиной, предваряя первый обжигающий горечью глоток.
– У вас есть какие-нибудь планы на сегодня? – спросил Корнышев.
Ведьмакина, не оборачиваясь, нервно дернула плечом. Демонстрировала, что все прекрасно понимает и вынужденно подчиняется Корнышеву, поскольку отдает себе отчет в том, с кем она имеет дело.
– Я хотел бы вместе с вами навестить банк, – сказал Корнышев. – Тот самый, где вы арендуете сейф.
– Что я должна буду сделать? – спросила Ведьмакина, не оборачиваясь.
Корнышев помнил тот краткий миг торжества, который испытала Ведьмакина на корабле прошлым вечером. «Доступ к сейфу имею только я», – сказала она ему накануне. Она и сейчас думает, что есть нечто такое, где Корнышев не властен над ней. Пускай это даже будут какие-то пять минут, которые она в одиночестве проведет в бронированном сейфохранилище, куда Корнышева, конечно же, не пустят.