Укрощение леди Люсинды
Шрифт:
– Подумать только, после двадцати лет супружеской жизни я все еще хочу тебя, – пробормотал он.
– Меня и всех служанок в доме, – безжалостно поддела его Каро.
– Ничего не могу с собой поделать. Я мужчина, которому необходимо дарить любовь, дорогая. Кроме того, тебе достаются самые лакомые кусочки. Знаешь, а ведь именно это нужно Люсинде.
– Любовь?
– Нет, хороший, твердый «петушок», который бы ночи напролет трудился в ее «киске», – объяснил Джордж.
Кэролайн лукаво хихикнула:
– О-о, Джордж, для священника ты ужасный греховодник! А теперь слезай с меня
– Уилли и я немного шалили с Летицией и Шарлоттой, прежде чем он уехал в Индию, – рассмеялся муж. – После того они больше не захотели. Кроме того, мы ни разу их не поимели. Только целовали, ласкали, ну… и сосали, конечно. Думаю, их «вишенки» достались мужьям. Во всяком случае, не мне и не Уилли.
Накинув рубашку и покрепче закутавшись в одеяло, супруга епископа сонно спросила:
– Но что ты собираешься делать с Люсиндой, Джордж?
– Она еще очень молода и, несомненно, красива. Да и происхождения высокого, опять же богата. Уверяю, дорогая, мы в два счета найдем ей мужа.
Но прошел год, а леди Харрингтон все еще жила в доме брата. Между родственниками разгорелась настоящая война характеров, не на жизнь, а на смерть. Люсинда желала иметь собственный дом в Лондоне, епископ не позволял ее банкирам выдать необходимые средства на его покупку. Джордж хотел выдать сестру замуж, но ни один потенциальный жених ей не подходил, и горе тому, кто смел привлечь ее внимание, а потом набраться дерзости и предложить руку и сердце.
На исходе второго года Джордж Уорт понял, что единственный способ избавиться от младшей сестрицы – совершить поездку в Лондон.
В свои двадцать пять Люсинда считалась ослепительной красавицей. Девственные дебютантки этого лондонского сезона бледнели в ее присутствии. И поскольку особенно богатых наследниц в этом году не предвиделось, Люсинда, с ее деньгами, стала неоспоримой королевой общества, даже несмотря на возраст. Те из охотников за приданым, кто был помоложе, забавляли ее, и она была с ними добра и снисходительна, повес и фатов отпугивала двумя-тремя меткими остротами и презрительным взмахом каштановых локонов. Люсинда не собиралась тратить время на глупцов или мужчин, считавших, что все женщина должны млеть в их присутствии.
Наконец толпа поклонников, окружавших прелестную леди Харрингтон, поредела, осталось только трое, правда, самых завидных в свете женихов. Первым, разумеется, был Ричард Роудс, герцог Рексфорд, высокий блондин с серебристо-серыми глазами. Он так гордился цветом своих волос, что почти все парики, за исключением придворных, были оттенка его белокурых локонов. Он славился своими лошадьми, а Рексфорд-Корт в Кенте считался одним из лучших и гостеприимных домов в стране.
Гамлет Хакетт, маркиз Харгрейв, был его лучшим другом. Дородный молодой человек среднего роста, преждевременно облысевший, с бахромой светло-каштановых волос вокруг розовой лысины и с обманчиво мягким взором голубых глаз. Он даже в париках лучшего качества походил на упитанного монаха, хотя в определенных кругах было хорошо известно, что Гамлет Хакетт обладает повадками и темпераментом похотливого уличного кота. Ни одна
Третьим претендентом на руку Люсинды был лорд Бенджамин Бертрам, из Бэнкрофт-Холла, что недалеко от Оксфорда. Этот джентльмен был невероятно богат и лишь поэтому оказался заманчивой добычей для амбициозных мамаш, пытавшихся заловить его в свои сети последние пять сезонов. Зато внешностью он похвастаться не мог, разве только очень высоким ростом. Глаза и волосы неопределенного цвета отнюдь его не красили, лицо же было худым и суровым. Люсинда Харрингтон оказалась первой, кого он посчитал достойной носить его имя и наследника, ибо его родословная восходила к самому Альфреду Великому.
Джордж Фредерик Уорт был на седьмом небе. Ухитрилась же его проказница-сестра очаровать самых достойных кавалеров! Кого бы она ни предпочла, ее триумф очевиден и добавит блеска к семейному имени. Следуя совету жены, он не выделял никого из троицы и, говоря по правде, абсолютно не волновался. Не все ли равно, на кого падет выбор сестры, если все одинаково хороши!
Сезон подходил к концу. Настало время возвращаться в епископскую резиденцию, и Джордж день ото дня все больше нервничал.
– Неужели она ничего тебе не говорила, Кэролайн? – то и дело допытывался он, зная, что женщины зачастую исповедовались подругам, прежде чем обратиться к главе семьи. Кэролайн Уорт неловко поежилась, пытаясь уклониться от взгляда супруга.
– Люсинда говорит, что нашла идеальный дом на Трейли-сквер, рядом с парком, – выговорила она наконец.
– Что?!
Епископ честно старался не повышать голос, но в висках у него неприятно закололо. С трудом проглотив слюну, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и все же не выдержал и возопил:
– Неужели ни один не сделал предложения?! Одному Господу известно, сколько времени они здесь проторчали!
– Она отказала всем троим, – чуть слышно пролепетала Кэролайн. – И желает купить себе дом. По-моему, она не выйдет замуж, пока не настоит на своем. И если не хочешь, чтобы она вечно висела у нас на шее, умоляю тебя согласиться. – Слезы хлынули из ее глаз соленым водопадом. – Верни мне мою семью и покой, Джордж! У меня будет еще ребенок, и я больше не могу жить как на вулкане! Наш особняк не так уж велик. Кларисса слишком взрослая, чтобы спать в детской, и мне нужна для нее та комната, которую сейчас занимает твоя сестра!
– Отказала всем троим, – тупо повторил епископ, багровея от ярости. – А ты и словом не обмолвилась!
– Это случилось только на прошлой неделе! – нервно выкрикнула рыдающая жена. – Ты не можешь насильно потащить ее к алтарю, Джордж. У нас не средневековье!
– Ее нужно заставить, – твердо заявил епископ. – Она должна передумать.
– Но Люсинда публично их оскорбила, – запротестовала Каро. – Весь свет смеется над ними. Сомневаюсь, что теперь они захотят жениться.
– И что она такого сказала?! – взорвался епископ.