Шрифт:
1
— О нет, только не сейчас!
Назойливое дребезжание дверного звонка разбило на миллион мелких осколков благоухающие жасмином утренние грезы молодой женщины. На мгновение она откинулась на надувную нейлоновую подушечку, а затем, когда прозвенел второй, еще более пронзительный звонок, заставила себя подняться, стряхнула с рук и груди мыльную пену, выдернула пробку и выкарабкалась из ванны.
Схватив розовое купальное полотенце и торопливо, на ходу, вытираясь, она прошла в спальню. На столике возле кровати стоял маленький электронный будильник. Она взглянула на
Девушка обреченно вздохнула. Сколько раз она пыталась в исключительно мягкой форме — ведь он был очень обходительным парнем, и ей не хотелось причинять ему боль — убедить своего поклонника, что ей весело с ним, что она испытывает к нему самые добрые чувства, но не более того, что, как бы это, ни казалось ему невероятным, ее совсем не интересует физическая близость! Увы, этого молодого человека было трудно в чем-либо убедить.
Звонок прозвучал в третий раз, эхом отозвавшись в тишине квартиры. Господи, да таким шумом он разбудит весь квартал, погруженный в воскресные утренние сны! Бросив полотенце, девушка, подхватив персикового цвета купальный халат, надела его по пути в гостиную. Открыв подъемное окно, она прошипела наружу.
— Перестань, ради Бога!.. — Но тут, же умолкла.
Внизу, в тишине лондонского сквера, стоял не красный двухместный автомобиль ее приятеля, а обтекаемый серый «лотус». Человек, стоящий на пороге и как раз, поднявший загорелую руку, чтобы позвонить еще раз, — определенно не тот, кого она ожидала увидеть. Это был совершенно незнакомый ей мужчина. Он поднял голову и взглянул на нее. У него были густые черные волосы, безукоризненно ровной скобкой подстриженные на затылке, и — что ее взгляд врача-физиотерапевта сразу отметил — упругие бицепсы, развитые грудные мышцы под прекрасно сшитым из тонкого серого материала костюмом.
Мужчина поднял взгляд наверх.
— Доброе утро! — глубокий низкий голос, казалось, пробуждал воспоминания об аромате горького шоколада, походил на плотный шелк, под которым угадывались острые углы. У незнакомца было худое, загорелое лицо с острыми скулами и прямым аристократическим носом. Красивое лицо, даже в таком неудобном ракурсе оно казалось надменным, полным силы и несгибаемой воли.
— Доброе утро! — ответила молодой врач, а пальцы ее невольно сжали оконную раму. Должно быть, этот пациент послан одной из фирм, с которыми налажены неофициальные связи. Он не первый, кто приходит с растяжением или мышечным спазмом. — Вам нужна я?
— Это ваш звонок, я полагаю, — глядя ей прямо в глаза, мужчина поднял тонкий палец и еще раз надавил на кнопку звонка. — Вот, взгляните сюда…
Девушка еще дальше высунулась наружу, пожалуй, даже слишком далеко, потому, что при этом потянула пояс халата. Чувствуя, что пояс ослаб, она опустила взгляд и чуть не задохнулась от ужаса, заметив, что ее полная, отливающая золотом грудь выскользнула из-под халата. Она быстро запахнула халат, но прежде успела заметить, что незнакомец стал свидетелем этого неожиданного происшествия.
— У вас что-то срочное ко мне? — С ее голосом явно
— Срочное? — Черные брови вопросительно изогнулись.
— Да. Видите ли… — Ей не хотелось отказывать возможному пациенту, особенно если он испытывает боль. Казалось, однако, что этот человек вовсе не испытывает боли. Если сквозь спокойный утренний воздух она и могла уловить какие-то чувства, владеющие этим мужчиной, то это вовсе не страдания от сильных мышечных спазмов, а явная и холодная враждебность.
Внезапно ее охватило непреодолимое желание захлопнуть окно и закрыть его на все задвижки.
— Дело в том, — она заставила себя говорить спокойно, — что я обычно не принимаю пациентов по воскресеньям.
Мужчина слегка развел руками.
— Но, как видите, мисс Габриэла Холм, я здесь.
Габи поколебалась всего мгновение и не слишком приветливо произнесла:
— Ну что ж, хорошо. — Его поза, вполне определенно выражающая крайнее высокомерие, начинала действовать ей на нервы. — Я спущусь через пять минут.
И в тот самый момент, когда Габи отстранялась от окна, она заметила, что мужчина демонстративно взглянул на свои часы.
С грохотом закрыв окно, Габи бросилась в спальню и, сбросив халат, натянула кремовый шелковый лифчик и трусики, которые служили как бы противовесом деловому костюму и белому халату, в которых она проводила большую часть своей жизни. Она, было, выбрала розовую хлопковую блузку, которую собиралась надеть к завтраку, но неожиданно заколебалась. Габи вспомнила взгляд незнакомца, когда она чуть не выпала из халата, и ей захотелось, открывая дверь человеку, нетерпеливо ожидающему ее внизу, почувствовать себя защищенной с головы до пят.
Габи бросила блузку обратно на стул и надела шелковый бирюзовый дорожный костюм. Застегнув молнию до самого верха, она глянула в зеркало. Вьющиеся локоны еще влажных каштановых волос плавной волной ниспадали на плечи. Габи прошлась по ним щеткой, яростно терзая спутавшиеся пряди, а затем стянула волосы в тугой узел.
Когда она приоткрыла дверь, предварительно поставив на место предохранительную цепочку, мужчина сидел на корточках и нежно почесывал указательным пальцем дымчато-серую головку Миранды, сиамской кошки, обитающей по соседству. Кошка самозабвенно терлась о его ноги, прикрыв от удовольствия зеленые глаза, но когда дверь открылась, кошка в своей обычной независимой манере перешла к Габи и, приласкавшись, шмыгнула вниз по ступеням. Незнакомец плавно выпрямился, и Габи смогла как следует разглядеть его — сначала широкую грудь под белой, шелковой, как отметила Габи, рубашкой, затем стройную талию, узкие бедра и, наконец, длинные сильные ноги, обтянутые, словно второй кожей, серыми брюками.
Габи вздохнула и, чтобы взять себя в руки, стиснула в ладони холодный металл цепочки. Незнакомец был высок. Впрочем, Рори, ее поклонник, тоже достаточно рослый, да и вообще многие ее пациенты были прекрасно сложены. Но никогда еще при встрече с мужчиной Габи не чувствовала себя так неуверенно, не ощущала в такой мере собственную хрупкость и слабость. Незнакомец смотрел в сторону Миранды, наблюдая, как она вальяжно удаляется.
— Очаровательная киска, — вновь прозвучал его шелковистый голос, в глубине которого скрывался металл.