Укрощение Шарлотты (Гаремные страсти)
Шрифт:
Как только дела с кораблем и домом будут улажены, они немедленно отправятся с визитом в Гавань Куад. Шарлотта сможет оставаться с родными столько, сколько ей заблагорассудится, а капитан вскоре снова отправится в путь.
Патрик внезапно помрачнел и облокотился на холодный металл пушки, возле которой стоял. Ведь не могла же Шарлотта всерьез думать о том, что заведет себе любовника, коль скоро он оставит ее. Да она никогда не отважится на такое… или отважится?
И он невольно вспомнил обстоятельства первой встречи с мисс Шарлоттой Куад, на высоте пятидесяти футов над палубой его
Тысяча чертей, думал Патрик. Ведь если она с детских лет имела склонность к таким неординарным выходкам, то кто или что сможет остановить ее теперь, когда она стала взрослой женщиной, от того, чтобы привести в исполнение свою угрозу насчет любовника?
Патрик невольно вскипел. Образ Шарлотты, расточающей свои прелести перед кем-то кроме него, был непереносим даже в воображении. Хотя он и не принадлежал к когорте людей, для которых весьма важно общественное мнение, его совсем не радовал возможный скандал. Каждый корабль, каждый локомотив, карета почтальона или фургон коммивояжера будут разносить по всему Западному побережью новости об очередном похождении Шарлотты Треваррен, так что в итоге не останется ни одного ковбоя, не посмаковавшего пикантные подробности.
Патрик развернулся и двинулся по направлению к следующему орудию. На душе у него полегчало, когда он вспомнил о существовании Брайхама Куада, отца Шарлотты. Патрик не встречался с ним ни разу в жизни, но, со слов Шарлотты уже составил о нем представление, как о весьма решительном типе, который не позволит Шарлотте слишком разгуляться.
Из-за скал показалась голова Кохрана, обрадовано кивнувшего при виде капитана. Стоя на этом утесе, Треваррен выглядел так же внушительно, как какой-нибудь средневековый монарх, обозревающий свои владения.
— Чему это ты так радуешься? — спросил у капитана старпом, слегка запыхавшись. — Или тебя развлекает потеря нынешнего урожая и перспектива еще Бог знает каких бедствий?
— Ты разве забыл, что вчера была моя свадьба? — прервал его Патрик, на самом деле обрадованный возможностью переменить тему рассуждений. — И что нынешняя ночь была моей первой брачной ночью?
— Я и вправду забыл, — спохватился Кохран, утирая лоб загорелой дочерна рукой. Он смущенно покраснел и отвел взгляд в сторону моря. — Как ты думаешь, когда нам следует ожидать появления Рахима или ему подобного выродка, что шляется здесь по окрестностям?
— Возможно, сразу после заката, — отвечал Патрик, расчищая орудийный лафет от мусора, принесенного сюда ураганом. — Беда часто настигает человека, еще не успевшего оправиться от предыдущей неприятности, ты ведь знаешь.
— Ну что ж, капитан, ребята вполне готовы к бою. — Кохран плюнул в воду. — Уж об этом я позаботился. — Он помолчал, в затруднении откашлявшись. — А как насчет женщин? Не стоит ли нам ненадежнее укрыть их где-нибудь? После всего, что я слышал про Рахима, у меня волосы становятся дыбом при одной только мысли, что он может заявиться сюда и обнаружить Шарлотту…
В душе Патрика поднялась волна гнева, однако он быстро
— Ты прав, нам надо постараться убрать женщин подальше с глаз. Хотя одному Богу известно, где на этом острове можно укрыться.
— Пожалуй, им бы следовало построже запретить рискованные шутки, вроде той, что отколола мисс Нора, — добавил в пространство Кохран, словно верил в такую возможность.
— Так ты тоже заметил, Кохран? — живо обернулся к нему Патрик. Ни одна из этих соплячек не побоится нарушить мой приказ, если он не придется им по вкусу. Иногда они просто напрашиваются на хорошую порку. Это заставило бы их соблюдать дисциплину, но, увы, у меня не хватает на это духу.
— Не будьте столь строги к себе, капитан, — Кохран с улыбкой похлопал его по плечу. — Времена меняются, и люди, сильные духом, давно поняли, что женщины существуют не для порки, а для любви!
Патрик стиснул зубы. Вся эта философия слишком отвлеченная вещь. А вот что случится на самом деле, если он однажды вернется домой и застанет другого мужчину, наслаждающегося любовью Шарлотты? Он всерьез опасался, что его реакция может превзойти самые дикие картины, на которые способно безудержное воображение Шарлотты.
— Ты уже видел сегодня утром мою жену? — спросил он, покончив с расчисткой лафета и поворачивая к дому.
— Да, — отвечал Кохран. — Они все отправились в деревню, чтобы оказать помощь нуждающимся.
— Ну так немедленно верни их в дом! — приказал Патрик, туч же подумав, какой легкой добычей стали бы беззащитные женщины в окружении робких туземцев, высадись сейчас Рахим на берег возле селения.
— Прошу прощения, капитан, — пропыхтел Кохран, едва поспевая за длинноногим Патриком, — но лучше вам вернуть их самому. Я предпочту иметь дело со стаей голодных волчиц, чем с этой компанией.
Патрик выругался, но больше никаких указаний Кохрану не давал, а просто направился к конюшням. Они, как и дом, устояли под напором стихии, так как были выстроены из камня. Там он оседлал не успевшего еще отдохнуть мерина, на котором ездил утром, и во второй раз за этот день поскакал в деревню.
Дебора сначала задохнулась от неожиданности, а потом разразилась потоком жалостных причитаний, когда они с Шарлоттой и остальными девушками под предводительством Мери дошли до маленькой деревушки на дальнем краю острова.
Шарлотту лишь поразило, как небрежно сегодня утром говорила горничная о том, что, по ее мнению, можно считать полным разорением. На тех местах, где раньше стояли хижины, теперь лишь зияли ямы от очагов, до краев наполненные морской водой.
Там и сям на камнях сидели перепуганные плачущие старухи, возносившие жалобы к равнодушным небесам. Им вторили дети. Мужчины пытались по мере сил восстановить то, что осталось от их рыбачьих лодок, а молодые женщины стаскивали мусор, нанесенный ураганом, в огромные кучи на возвышенных местах.