Укрощение строптивых
Шрифт:
— Ну, Ольга, что скажешь? — обратился к ней глава бунтовщиков.
Выкипев, как суп на плите, Проньшин теперь смущенно прятал глаза.
«Ты первый пойдешь под нож!» — с мстительной жестокостью подумала Ольга Витальевна, но вслух ничего не сказала, кроме беспомощного: «Ребята, я не знаю, я…»
Ее ледяные, как северный океан, глаза неожиданно потеплели, заволоклись влагой, ресницы обиженно дрогнули, а по щеке скользнула предательская слезинка, предвещая первые аккорды женской истерики.
— Я…
«Все равно они ничего не смогут доказать! — в это время холодно думала про себя Ольга Витальевна. — Свидетелей нет, документов, слава Богу, тоже нет…» Сквозь мутную пелену искусственных слез она разглядела смущение, постепенно проступавшее на лицах ее бывших друзей. И внутренне восторжествовала.
— Ну, Оля, не надо… Мы тебя ни в чем не обвиняем. — Проньшин пошел на попятный. — Мы просто хотим быть в курсе всех дел.
Ольга Витальевна даже тихонько взвыла от обиды.
— Я ведь себе ничего, все для фирмы, — забормотала она. — Ну, если хотите, пусть я больше не буду директором. Сами заключайте договора, обхаживайте заказчиков, министров. Раз я вам не нужна…
А вокруг нее уже порхали сочувственные лица, кто-то услужливо протягивал ей платок, кто-то подносил к дрожавшим губам стакан с водой, кто-то сочувственно гладил по спине.
— Оль, мы же не хотели тебя обижать, — слышался разнобой смущенных голосов. — Мы хотели как лучше.
Бунтовщики отступили. Теперь рыдающую Ольгу Витальевну окружала не стая заговорщиков, а разобщенные и измученные совестью индивидуумы. Ситуацию следовало немедленно использовать.
— Я ничего… Я как хотите… — Ольга Витальевна громко высморкалась в протянутый платок и печально обвела глазами присутствующих. — Ну, кому сдавать дела? — И вновь громко всхлипнула.
Успокаивающие голоса наперебой защебетали вокруг нее, что дела сдавать никому не надо, что речь вообще-то не об этом. Ольга упорным немигающим взглядом уставилась на Проньшина:
— Тебе сдавать дела, Ваня? — Проньшин смутился и отвел глаза.
— Надо голосовать, — смущенно буркнул он. Было видно, что он уже чувствует свой проигрыш и говорит о голосовании лишь для проформы.
Коллектив единогласно решил оставить Стрельцову директором с условием, что отныне она будет отчитываться перед коллективом о каждом своем шаге. Ольга Витальевна согласилась, ни секунды не сомневаясь, что этому вовек не бывать. Ее глаза еще краснели после недавних слез, но она уже вынашивала планы мести.
«Всех уволю! — щурилась Ольга Витальевна. — Вон сколько специалистов без штанов по Москве бегает! И все готовы за копейки горы свернуть!»
Момент для решительных действий был очень удобный. Полностью
«Жалко Проньшина выгонять, — размышляла Ольга Витальевна по дороге домой. — Что ни говори, а он голова… Ладно, эту голову с плеч долой, другую найдем».
За окном мелькали сверкающие огнями дома, призрачно-желтый свет фонарей заливал мертвенное пространство пустынной дороги впереди. Взгляд Ольги упал на напряженный затылок мужа, сидевшего за рулем. Она знала, что он боится ее расспросов, боится упреков и выяснения отношений.
Но вместо выяснения отношений Ольга буднично сказала ему:
— Завтра выезжаем на работу в пять утра.
— Почему так рано? — со вздохом облегчения произнес Андрей, надеясь, что семейная гроза прошла стороной.
— На девять у меня назначены переговоры, нужно кое-что проработать.
Из-за этого собрания я не успела подготовиться…
Ольга Витальевна проснулась ни свет ни заря в отличном настроении, отдохнувшая и посвежевшая. Ситуация, в которой она, оказалась, только сильнее раззадорила ее. Адреналин, вырабатывавшийся во время стресса, всегда помогал ей мобилизовывать себя для составления хитроумных комбинаций и рокировок.
Ольга достала из кладовки две объемистых сумки.
— Зачем это? — удивился Андрей.
— Надо, — отрезала она.
Чистый, умытый ночным дождем город сверкал стеклами витрин. В них дробилось, дрожало, переливалось жидким золотом восходящее солнце.
— Что так рано, Ольга Витальевна? — спросонья просиял разбуженный вахтер, которому Стрельцова ежемесячно платила за лояльность.
Тихие пустынные коридоры, казалось, еще спали, храня в закоулках сумрачную прохладу ушедшей ночи.
Ольга Витальевна открыла комнату и прошла в свой кабинет. Загремел замок сейфа с документацией на «ССН-1».
— Держи! — приказала она мужу, вжикнув молнией сумки.
В ее руках появилась пухлая кипа бумаг.
— Что ты делаешь? — пробормотал тот, невольно опуская руки.
— Сам знаешь, — с холодной мстительностью произнесла Ольга.
Предательство отца ее детей нуждалось в немедленной компенсации. Компенсацией могло быть только другое предательство. — Ты со мной или против меня? — спросила она, пряча гневный блеск холодных глаз.
— С тобой, — растерянно пробормотал Андрей, хотя все внутри него протестовало против этих слов. Но как он мог возражать этой взбешенной фурии с кинжалами вместо глаз? Он вновь вспомнил сумрак той душной палатки, искусанные губы и чувство бессилия, охватившее тогда его…