Укротитель миров. Книга вторая. Магия и кровь
Шрифт:
Хозяйку искать.
Не нашла и прибилась к дворовой своре. На своё счастье оказалась сучкой – потому и не разорвали.
Болонка с визгом отлетает в сторону, катится по земле и сворачивается кудлатым клубком.
И матрица у неё слабая, на один глоток.
Тощий Лёва бросается бежать.
Он убегает вдоль улицы, нелепо взмахивая руками. За ним бегут сразу две твари. Они быстро настигают Лёву.
Гвардеец рядом со мной вскидывает автомат, но
Рычащая овчарка прыгает на гвардейца сбоку, но я успеваю первым. Хватаю её поперёк туловища, чувствую, как пульсирует, разрываясь, её матрица.
Тварь извивается и хватает меня зубами за руку. Толстые лапы бессмысленно молотят воздух.
Резкая боль в руке, и меня накрывает.
Мягкий щелчок.
Мир становится красно-серым. Серое – это ночная темнота, а красное – моя бешеная злость.
В нос бьют запахи крови, псины и пороха.
Я швыряю овчарку на землю. Падаю сверху, ударом локтя ломая собачью шею. Мельком замечаю свою руку – когтистую лапу, покрытую густой шерстью.
Гвардеец разворачивается ко мне, медленно вскидывает автомат. Медленно – потому что для меня время ускоряется неимоверно.
Я вижу испуг в глазах гвардейца. Его рот перекошен, из груди рвётся бессмысленный крик.
Вскакиваю, выбиваю автомат из его рук и бросаюсь вслед за Лёвой.
Тварь как раз настигает его. Вспрыгивает на спину, и Лёва падает лицом вниз. Шляпа слетает с его головы и катится по земле.
Мне всё равно, что будет с Лёвой. Мне нужна тварь, нужна её магическая энергия. Моя матрица голодна и гудит так, что меня чуть не разрывает на части.
В несколько прыжков догоняю Лёву.
Тварь уже на нём, она рвёт Левину шею. Но зубы вязнут в плотной ткани пиджака.
Хватаю тварь за глотку и падаю набок, отдирая её от Лёвы. Прикрываюсь его телом от гвардейцев. Сжимаю ледяные пальцы, чувствуя, как в них толчками вливается сила.
Тварь бьётся в конвульсиях и замирает.
Я хватаю воздух широко раскрытым ртом, жадно глотаю ночной холод.
Багровый туман в глазах постепенно тает.
Струна в груди гудит сыто и довольно.
Выстрелов больше не слышно, крики тоже стихли. Только тихие жуткие стоны, от которых пробирает до дрожи.
Я медленно разжимаю пальцы и смотрю на свою руку. Обычная рука, человеческая. Ладонь в крови, к ней прилипла чёрная собачья шерсть.
Сажусь и натыкаюсь на взгляд Лёвы.
Жив, надо же!
И даже сознание не потерял.
Его правая щека разодрана когтями, рукава модного пиджака превратились в лохмотья, руки покрыты кровоточащими укусами.
Сегодня у доктора Лунина будет много работы. Сперва штопать раненых, потом стирать магические матрицы, пока они не проросли в тело.
Несколько
– Похоже, это ты мне теперь должен, Лева. Смотри, не забудь, если останешься жив.
***
Из пяти гвардейцев выжили четверо.
Пятый – тот, что пошёл осматривать пустырь – лежал на спине, запрокинув голову. Горло его было разорвано, правая нога неестественно вывернута – челюсти твари раздробили голень.
Рядом с ним лежала дохлая тварь. В её боку торчал нож, засаженный по самую рукоять.
Остальные бойцы отделались искусанными руками и ногами.
Большой помер, как я и предполагал. Сначала кровопотеря из откушенной кисти, а потом твари перегрызли ему позвоночник.
Сивого попытались вытащить из-под машины, но не смогли. Он зацепился одеждой за выхлопную трубу и потерял сознание от боли и страха.
Командир гвардейцев по рации вызвал помощь, полицию и медиков.
На месте осталось одиннадцать тварей.
Все они когда-то были собаками самых разных пород.
– Редко такое увидишь, – кивнул мне командир.
Поменял магазин в автомате и пошёл добивать тварей выстрелами в голову.
Такие у них оказались правила.
Полиция и гвардия прибыли одновременно. Полиция оцепила улицу, а гвардия пошла прочёсывать пустырь и окрестные участки.
На пустыре нашли ещё одну тварь – по ней-то и стрелял погибший гвардеец. Автоматная очередь удачно перебила три ноги из четырёх, но тварь всё равно уползла почти на километр в сторону спального района.
Завывая сиренами, примчались сразу шесть машин «Скорой помощи». Раненых уложили на носилки и пристегнули ремнями, а затем погрузили в машины. Лёва крутил курчавой головой, беспокоясь о потерянной шляпе. Невысокий полный врач говорил что-то успокаивающее, склонившись над носилками. А затем сделал Лёве укол.
Сивого вытащили из-под седана, и он оказался жив.
Везучий гадёныш!
Неторопливо подъехал бронированный чёрный фургон на толстых шинах. Люди в толстых серых комбинезонах и шлемах со стёклами крючьями сволокли к фургону трупы тварей.
– Видишь, как бывает? – спросил меня командир гвардейцев.
Его левая рука была забинтована почти до плеча и висела на перевязи.
Не дожидаясь моего ответа, он кивнул и пошёл к машине «Скорой помощи».
– А с вами что, юноша?
Тот самый врач, который делал Лёве укол, стоял передо мной и деловито глядел на меня снизу вверх.
Рядом двое санитаров укладывали на землю брезентовые носилки.
Я пожал плечами.
– Ничего. Со мной всё в порядке.