Укротитель тьмы. Part 2
Шрифт:
Чародей в самом деле любил такую музыку и сам не мог понять почему. Возможно он слишком часто слушал его в этих стенах, но скорее всего чародей сам по себе испытывал к подобной музыке ментальную симпатию. Ник больше ставил на второе.
Было в органе какое-то мрачное изящество, горькое разочарование. Его минорная громогласная музыка рвала сердце, и пробирала до мурашек, иногда доводящих до приступа жути, но сердце чародея каждой клеточкой откликалось на этот заунывный зов. Межу органными звуками и жизнью Ника можно было провести удивительные аналогии. Судьба чародея была такой же трагичной,
Вот и сейчас слушая, как надрывны органа, звонким эхом преломляются от стен и узорчатых сводов, Нику даже показалось, что на душе его сделалось не так тягостно.
Вопящий ужас улегся, а на его место пришли усталость и боль. Ничего чародею так не хотелось, как избавиться от ощущения смерти, дышащей в затылок и груза постоянной ответственности, который лежал на плечах.
Орган рядом вторил его мыслям своей горестной мелодией. Ник сам не заметил, как начал клевать носом. Он торопливо вскидывался каждый раз, когда ощущал, что голова падает на грудь, сонно моргал на органиста и давал себе зарок больше не спать. Но проходило несколько секунд и сон вновь утягивал чародея в спасительную черноту.
Очнулся Ник от того, что кто-то мягко тронул его за плечо. Чародей дернулся всем телом и распахнул глаза. Сумка с артефактами соскользнула упала с колен, и он едва успел схватить ее за ремень.
Мутным после сна взгляд остановился на мужчине в длиннополой черной рясе, который ласково улыбался. Музыка больше не играла и зал опустел. Из дверей выходили последние слушатели, а органист встряхивал уставшие пальцы. Инструмент издал нечто похожее на вздох облегчения.
Чародей мотнул головой, прогоняя туман из головы. Вообще он не имел привычки спать в таких местах.
– Простите, отец Лаврентий. – покаянно протянул Ник.
В целом внешность отца Лаврентия можно было описать, как незаурядную, а черная ряса только делала его более невзрачным. Среднестатистический мужчина, худого сложения и невысокого роста выделялся среди других священников разве что совей молодостью. Внешне Лаврентию нельзя было дать еще и сорока. Волосы он не отращивал, поэтому каштановые пряди были аккуратно пострижены под каскадное каре, а уступчивое лицо оставалось гладко выбритым. Но Ника больше всего восхищали глаза священника. В сущности, обыкновенные, они имели неясный зеленоватый цвет, но всегда струись такой теплотой и долготерпением, что возникала уверенность в том, что их обладатель всегда сумеет найти оправдание для любого.
Тем только удивительнее было видеть чародею по истине фанатичную твёрдость, с которой Лаврентий вместе с коллегами по «Лиге Джентльменов» шел на охоту за какой-нибудь нечистой тварью.
Отец Лаврентий кротко улыбнулся:
– Не извиняйтесь. Господь лучше нас с вами знает, что нам нужно и дарует это там, где сила его наиболее сильна.
С этими ловами он сложил руки в молитвенном жесте и приподнял глаза. Чародей с трудом сумел сдержать скептическое хмыканье. Он ничего не имел против веры – он и сам был крещен, но отношения Ника с Господом складывались
– Вы ко мне или просто пришли послушать музыку? – осведомился священник.
Ник поднялся и зябко передёрнулся, когда холод прокрался под плащ, просквозив расслабившееся во сне тело.
– Мне нужна ваша помощь. – признался чародей. – Но еще я хотел передать вам кое-что.
Расстегнув молнию, Ник продемонстрировал священнику артефакты, Глаза Лаврентия, которые по-детски отражали каждую эмоцию радостно округлились.
– Семен сказал мне, что Кенигсберг 13 расхищают. Полагаю, это как раз вашей епархии.
Часто случалось так, что магические принадлежности и артефакты оставались без хозяина, как, например, случилось с закладами Нателлы. Тогда Ник, расследуя подобные дела, забирал их у Марты под расписку и относил в Кафедральный собор. Не потому, что он был истово верующим, а потому что Лаврентий помимо того, что был борцом с нечистью, еще и заведовал Кенигсбергом 13, бережно храня ключи от всех подземных хранилищ. Похищенные отсюда реликвии чародей долен был вернуть обязательно.
Лицо священника озарилось светом.
– О, Ник, как это замечательно! Вы очень любезны. Я обязательно пропою благодарственную молитву по вам. – воскликнул Лаврентий и к полной неожиданности чародея подошел и обнял его.
Ник от смущения не знал куда деть свои руки. Он всегда был довольно сдержанным на эмоции и подобные проявления сердечной привязанности ему были не привычны. Даже представить было страшно, с каким лицом он первое время реагировал на троекратные приветственные поцелуи священника. Однако, нужно сказать, что Лаврентий довольно быстро разобрался и оставил эти выражения признательности для своих братьев по религиозному учению.
Ник неловко похлопал Лаврентия по спине. Тот отстранился, посмотрел на чародея озабоченным взглядом. В такие минуты у его глаз появлялись напряженные лучики-складки у глаз – Лаврентий был близорук, но почти не носил очки, отчего много щурился.
– Сердечное спасибо вам, Ник, но, что случилось? В чем я могу помочь вам? – заволновался он. – Нужно ехать к какому-нибудь прокаженному и загонять демонов обратно в Преисподнюю?
Ник никогда не говорил священнику, что на самом деле тот силой своего креста боролся не с настоящими демонами, а мелкой нечистью. Вдруг бы эта новость навредила истовой вере Лаврентия? Чародей то был глубоко убежден, что Бога нет. Точнее, ему хотелось на это надеяться.
Когда он впервые высказал свои соображения Лаврентию тот чуть не упал в обморок, наверняка решив. Что его друг Антихрист в чистом виде, но дело было не в этом. Ник просто отказывался верить в существование такого Бога, который позволяет страдать и умирать безвинным? К чародею за помощью приходим десятки людей и почти все они были достойными представителями человечества. За что им это все? Да и плохими становились лишь те, с которыми случилось больше дурного, чем они могли вынести. И где справедливость?