Укрываясь крыльями Икара
Шрифт:
Но в конце мая погода стояла по-летнему светлая и безветренная, подъемник работал и работал с утра до вечера, упрямо тянул на вершину Хибин туристов и горнолыжников.
Последние дни горнолыжного сезона!
На третий день Андрей Леонидович спросил: «Ну что, Аня, поехали на гору?» Уставился на меня и зашевелил угрожающе рыжими усами. «Ну, как, Аня, ты готова?» – ¬ Вопрос тренера не принимал возражений. Я робко кивнула и посмотрела наверх. Мурашки побежали по коже. В животе забурлило. В моей жизни самой большой вершиной была ледяная горка во дворе. Сердце сжалось от страха: как можно вообще скатиться с этой огромной горы.
Сели в кресло подъемника, опустили
За нами ехал Сашка Михайлов. Что-то там бубнил и был в отличном настроении. Он-то приехал отдыхать и прекрасно проводил время в Кировске с друзьями.
Мы медленно поднимались на гору. Я смотрела на камни, и мне казалось, что я лечу над пропастью. Ледяные, хмурые выступы, сверкающее, будто стеклянное, снежное полотно. От смертельного падения меня спасала защитная рамка и пластиковое кресло. Трос подъемника вдоль склона смотрелся жалко и неубедительно. Один только шквалистый ветер способен был перевернуть все эту хлипкую конструкцию. Мое сердце не отличалось горнолыжной храбростью и нагоняло на меня страх в самый ненужный момент.
Андрей Леонидович был неразговорчив. На кресле подъемника мы сидели плечом к плечу и молчали. В тот момент я не пыталась анализировать свои ощущения. Андрей Леонидович выбрал меня, как перспективную спортсменку, и теперь я должна была найти в себе внутренние силы, включить скрытые человеческие возможности, чтобы добиться результата за короткие сроки. У меня не было времени на долгие годы тренировок. Я хорошо видела планку, которую поставил передо мной тренер по фристайлу.
Андрей Леонидович молчал. Высокие планки и серьезные олимпийские цели он ставил перед всеми ребятами. Тренеру не нужны были горнолыжные туристы.
Моя первая вершина, преодоленная с помощью подъемника за несколько минут. Я не приложила особых усилий, чтобы взобраться на нее. Всю черновую работу сделал неутомимый труженик – подъемник. Тело не испытало перенапряжения, душа была спокойна. И все же это была моя первая вершина! Она отпечаталась в памяти на всю жизнь.
Я стояла на заснеженном островке. Шаталась, опьяненная горным воздухом, ощущая с дрожью холодное дыхание пропасти. Неправильное движение, неверный шаг, роковая ошибка – и все, и летела бы я, отскакивая от горы, как сломанная игрушка. Остро тогда ощущалась эта тонкая грань между жизнью и смертью.
В тот миг на вершине я вдохнула грудью особенный воздух, и он впитался мгновенно в каждую клеточку тела. Я заболела, заразилось вершиной. В мою душу как будто вцепилась гора. Но тогда я чувствовала только дикий животный страх.
Ноги подкашивались. Я боялась оглянуться. Я закоченела от страха. Гордые каменные великаны возвышались вокруг меня, сверкало ослепительное солнце. А в моей голове стучало: «Лягушка, куда же ты забралась? Ты же не умеешь летать, глупая!»
Я не хотела, чтобы тренер заметил мой страх, и стискивала зубы.
Андрей Леонидович уже стоял на лыжах и ждал меня: «Аня, клади лыжи на снег. Так, все правильно, застегивай крепления, молодец, научилась. А теперь согни коленочки, просто согни колени, наклонись вперед и спокойно езжай по моему следу. Не волнуйся. Держи палки рядом с лыжами, руки в стороны не отводи. Тихо, спокойно, не торопись, потихонечку отталкивайся лыжами аккуратненько, все поняла?» Я-то все поняла, только не представляла, как это выполнить. Андрей Леонидович легко лавировал по снежной
Все то, что мне сказал тренер, я выполнила с точностью до наоборот. Я выпрямилась, как солдатик, и глупо размахивая палками, покатила в сторону камней. Лыжи с каждой секундой наращивали скорость. Выпучив глаза, я не понимала, что происходит. То есть я понимала, только была похожа на кролика, который увидел на горе каменного удава.
Скорость была приличная, и на вид безобидные камушки могли оказаться в моей жизни последним препятствием. Андрей Леонидович среагировал мгновенно, рванул ко мне, и в метре от камней я налетела на тренера, как на страховочную подушку, – спускаться с горы до Кировска мне предстояло еще целый километр.
Со своей первой вершины я съезжала четыре часа. Вставала на лыжи и тут же падала и катилась по склону, как заснеженный колобок. И палки все время цеплялись за ботинки, а ботинки слетали с креплений. А лыжи наезжали друг на друга или разбегались в разные стороны, и я ныряла в снег.
Андрей Леонидович кричал, бесился, вскипал, как чайник, пыхтел. «Да, сколько же можно падать, Аня! Трехлетние дети и то понимают быстрее, как надо правильно стоять на лыжах!»
«Привет, гора! Я приехала к тебе, чтобы забраться на твою вершину. Я села на кресло подъемника и летела к тебе. Стояла на кончике твоего каменного тела и дрожала перед тобой. Великая, мудрая, непреступная гора! Спускаясь на лыжах, я падала и падала на твое тело. И ты сказала мне: «Привет! Неугомонный человек! Я принимаю тебя. Я разрешаю тебе подниматься на мою вершину и кататься по крутым и пологим трассам. Но будь осторожней. На моих склонах лежат опасные камни. Горные спуски коварны. Человек, я – гора. А ты всего лишь маленькая песчинка. Тебе не следует со мной соревноваться. Ты проиграешь спор.
Гора не отвечает на вопросы. Пустые звуки слов разбиваются о камни. Гора молчит, не желая рассыпаться по пустякам. Каменное тело хранит веками великое молчание!»
Пока я совершала с горы свой первый спуск, пока вела под крики тренера борьбу с лыжами и лыжными палками, Сашка Михайлов, как заправский горнолыжник, то и дело пролетал мимо нас, с легкостью объезжая коварные участки. В одну секунду Сашка успевал посмотреть на меня, на Андрея Леонидовича, на грозно выступающие препятствия, при этом оценить положение дел, проведенную тренером и мной работу, и достигнутый результат. Мне было нечем похвастаться. Лыжи не слушались меня. Я падала, выкарабкивалась из-под снега, бегала за палками и за лыжами, которые ускользали в самый неподходящий момент, и улетали на несколько метров вниз. Я катилась по вязкому снегу в рыжем комбинезоне. И колючие хлопья запрыгивали за ворот, лезли в уши и в нос.
Сашка вдоволь повеселился, глядя на мои цирковые полеты. Мне, наверное, тоже было бы весело посмотреть на себя со стороны.
Под конец тренировки я немного поняла, как делать повороты на лыжах. На завершающем участке я даже проехала несколько метров без падений. Тренер улыбнулся: «Ну вот, и съехала, ты, Аня, со своей первой горы!»
Я попыталась улыбнуться. Исцарапанное снегом лицо горело, как будто его натерли наждачкой.
Подъемник еще поднимал на вершину пустые кресла. По склону спускались между проталин последние туристы.