Укус ящерицы
Шрифт:
Но сейчас ситуация была другой. Фальконе проявлял к женщине интерес, несомненно выходящий за рамки профессионального. Это явствовало хотя бы из того, какими глазами он наблюдал за ней.
А между тем под факелом в руке железного ангела вспыхнула полномасштабная семейная перепалка. Впечатление было такое, будто Рафаэла только и ждала подходящего повода, чтобы извергнуть на старшего брата всю копившуюся годами злость, все невысказанные обвинения и упреки – во лжи, обмане, неспособности
– Ты знал! – бросила она тоном обвинителя. – Знал, что Белла беременна. Уриэлю она ничего не сказала. Мне тоже. Но она пошла к тебе, и ты ничего не сделал.
Он блеснул в ее сторону мертвым стеклянным глазом.
– Скажи же что-нибудь. Скажи, Микеле! Ты ведь у нас не молчун.
На мгновение Микеле отвернулся, скользнул взглядом по затянутому дымкой горизонту, островку Сан-Микеле и лежащему вдалеке городу. Потом снова посмотрел на сестру, но уже не гневно, как секундой раньше, а с отчаянием пережившего горе человека.
– Да, я знал! – крикнул он. – Конечно, знал! Мне ведь полагается все знать, верно? Такая у меня обязанность. Заниматься вашими проблемами. Решать вопросы. Потому что сами вы ничего сделать не можете. Ни ты. Ни он. – Микеле кивнул в сторону Габриэля, стоявшего в стороне с безучастным видом. – Ни наш несчастный, бедный Уриэль. Как по-твоему, что бы он сделал, если бы я рассказал ему об этом? Если бы сказал, что его жена забеременела? И от кого? От своего вонючего братца. Что бы он тогда сделал?
Сжав кулаки и тяжело дыша, Рафаэла стояла перед ним и… молчала.
– Вы уверены? – вмешался Фальконе. – Насчет ее брата? Она вам сказала?
– Мне говорить не надо, – угрюмо ответил Микеле. – Мы все знали, что между ними было.
– Было, но давно, – заметил Коста. – Доказательств их связи в последнее время у нас нет.
– Нет? А вы спросите у нее! – рявкнул Микеле, тыча пальцем в сестру. – Она знает. Она слышала. Только сказать Уриэлю тоже не посмела.
Рафаэла покачала головой. По ее щекам уже катились слезинки.
– Я ничего не знала наверняка. Только предполагала. Может быть, и ошибалась. Может быть, у нее был не Альдо.
– Тогда кто? Чьего ублюдка она носила? – загремел Микеле. – Во всяком случае, не Уриэля. Да и какая разница? Она все равно пришла ко мне и умоляла помочь. Вытащить ее из дерьма. И я согласился. Я все устроил. Сделал так, что она избавилась бы от ребенка. И если вам так интересно, могу сообщить – договорились на сегодня. Оплата вперед. Вряд ли клиника согласится вернуть
– Мы имели право знать, – упрямо повторила Рафаэла.
– А вот она так не думала! – раздраженно бросил Микеле, и Коста с удивлением заметил слезинку, блеснувшую в единственном живом глазу. – Я не хотел этого, Рафаэла. Не хотел. Но Бог возложил ношу на мои плечи, и я не могу уклониться. Мне очень жаль. Очень, очень…
Голос дрогнул. Серое, постаревшее лицо дрогнуло, исказилось. Микеле отвернулся, и Коста услышал приглушенное, вырвавшееся из-за стиснутых губ рыдание.
– Микеле, – прошептала Рафаэла и, стремительно подавшись вперед, крепко обняла брата. – Микеле…
Они застыли на краю пристани, поддерживая друг друга на глазах у трех полицейских и двух плотников с самодовольными ухмылками на хитроватых физиономиях. Габриэль сидел в стороне, точно потерявшийся ребенок, и смотрел на лагуну.
– Я же предупреждал, – с горечью пробормотал Коста, повернувшись к Фальконе. – Такие разговоры не для посторонних.
Как ни странно, инспектор согласно кивнул. Похоже, разыгравшаяся сцена тронула и его.
– Я слышал, Ник. Извини. Правила, которые срабатывали в Риме, здесь не действуют. Господи…
Плотники потянулись к мосту. Определенно отец и сын, подумал Ник, глядя им, вслед. В их лицах было то характерное для обитателей Мурано выражение, которое свойственно заговорщикам. Выражение, отгораживающее их от остального мира.
– Теперь уже не важно, – проворчал Фальконе, по-прежнему не спуская глаз с Рафаэлы. – Все вышло наружу. Я хочу встретиться с этим Браччи. Посмотреть, что он за птица.
Перони кивнул в сторону удаляющейся парочки.
– Придется поспешить, если мы хотим быть первыми.
Инспектор фыркнул. Жара действовала на него не лучшим образом: он выглядел уставшим и расстроенным. А думали, будет легко.
– Давайте немного подождем. Мне нужно извиниться кое перед кем.
Оглянувшись, Коста увидел, что Рафаэла отстранилась от брата и вытирает слезы. Странно, подумал он. Фальконе редко извинялся или о чем-то сожалел. Это просто было не в его характере.
В кармане пиджака завибрировал телефон. Ник вынул его и, услышав взволнованный голос Эмили, отошел в сторону.
– Ник?
– Привет. Как дела?
– Все хорошо. У тебя такой голос… Что-то случилось? Ты как?
– Честно говоря, могло бы быть и лучше.
– Мне очень жаль. Хочу попросить об одолжении. Мы можем встретиться до приема? Пожалуйста, принеси мою одежду. Вечернее платье и все остальное. То, что лежит на кровати. Только не помни, ладно?
Он никак не мог понять, о чем она толкует.