Улавливающий тупик
Шрифт:
— Боже мой, а откуда тогда ты-то про них знаешь? — Вика была сильно взволнована, да и мне стало не по себе.
— Откуда? Представь себе, что ты дощечка. Еще раз. Лежишь на полу, пол видишь, а гардероб, стоящий на этом полу, нет. Вдруг тебя поднимают, переворачивают и помещают на поверхность гардероба, приклеивают к его дверце, например. Теперь ты можешь видеть гардероб, но уже не увидишь пола.
— Господи! Да у меня голова кругом идет! Гардероб, пол, дощечка! — Вика спрыгнула с капота и встала рядом, опершись на машину задом.
— Так вот и я, пока летел к вам, видел этих
— Как это?! — испугалась Вика.
— Да очень просто. Понимаешь, мы их не видим, но наткнуться на них можно запросто. Вот и я наткнулся, а он меня оттолкнул. Через два дня то же самое произойдет с этим, — двойник кивнул в мою сторону.
— Мама родная! — Вика сжала голову руками. — Что же с нами будет?!
Двойник тяжело вздохнул и сказал:
— В ближайшие два дня ничего. Это точно. Я ведь эти дни уже пережил один раз.
После этих слов я понял, отчего он держится так самоуверенно. Действительно, мы-то пребывали в полной растерянности, не зная, что может случиться в ближайшие пять минут, а он был осведомлен о более отдаленном будущем. «Ну, ничего, — думал я, — рано радуешься, козел. Через два дня я улечу, ты останешься вновь перед неизвестным будущим, а я окажусь в твоем положении. Но обижать тебя мне все же не стоит — самому же аукнется потом».
Мои размышления прервала Вика:
— Интересно, а наш прибор они похитили, эти термиты, да?
— Естественно, — угрюмо пробурчал двойник, — представь себе, у тебя дома лежит разделочная доска и вдруг у нее появляется пропеллер, и она начинает летать по квартире. Конечно, ты сломаешь этот пропеллер.
«Резонно», — подумал я.
Вика подошла ко мне, присела напротив меня на корточки и строго спросила:
— А ты что же, неделю, говоришь, здесь прожил и не мог этих муравьев обнаружить?
— Придурок! Что с него взять?! — поддакнул ей двойник.
А я открыл рот и так и остался сидеть, изумляясь глупости Вики и наглости двойника.
Последующие два дня стали для меня адом. Ненависть и раздражение, которые вызывал двойник, усугублялись дикой ревностью. Любопытно то, что Вике явно нравился мой двойник. И это было вполне объяснимо. Его осведомленность о нашем ближайшем будущем придавала ему то хладнокровие и в некоторой степени снисходительное отношение к сложившейся ситуации, которое так ценят женщины. Мой проклятый двойник стал в глазах Вики олицетворением мужественности и надежности, а я воплощением нелепости, причиной всех бед, приключившихся с нами. Меня утешало лишь то, что через пару дней на месте двойника окажусь я. Я любовался стройной фигурой моей амуретки и думал: «Ой-ля-ля, может быть, еще представится возможность и сыграть на этом роскошном инструменте». По крайней мере, ее воркование с двойником и очень даже красноречивые взгляды, которыми она смотрела на моего «соперника», давали все основания надеяться на вполне пикантное завершение этой истории. А пока они обращались со мною с той брезгливой снисходительностью, с которой обычно ухаживают за умирающим дальним родственником. Точь-в-точь, как сказал поэт: «Вздыхать и думать про себя: когда же черт возьмет тебя». И это было естественно,
В один из этих дней Вика выдвинула новую гипотезу, не лишенную здравого смысла, насчет того, где мы очутились. Она кормила Рыжика остатками нашей трапезы (с появлением двойника Вика начала исправно готовить еду из моих запасов три раза в день) и вдруг над чем-то задумалась и спросила нас:
— Ребята, а вы знаете, где мы находимся?
— Хочешь сказать, что знаешь ты? — с недоверием пробурчал двойник.
Вика загадочно кивнула головой и обвела нас торжествующим взглядом.
— Ладно, выкладывай, хоть посмеемся, — ухмыльнулся двойник.
— Так вот, господа, я вас поздравляю, — Вика пожала нам руки и объявила, — мы торчим на помойке.
— Чего это вдруг?! — удивился я.
— Чево-чево, — передразнила меня Вика, — чевочка с хвостиком! Говорю вам, мы торчим на помойке. Представьте себе, что в нашем мире вдруг появился бы неизвестный никчемный предмет, так его бы сразу оттащили на свалку, а нас никто не трогает, значит, мы торчим на свалке и никому не мешаем.
— Если б в нашем мире появился неизвестный предмет, — возразил я, — он мог бы попасть в музей. Так что, если следовать твоей логике, мы вполне можем находиться в каком-нибудь местном музее. В виде экспонатов.
— Посмотрите-ка на него, — воскликнула Вика, — экспонат нашелся!
— Вот что, — сказал двойник, — где бы мы ни находились, в одном Вика права: мы находимся там, где никому не мешаем. А раз так, то в целях собственной безопасности, нам следует сидеть на месте и никуда отсюда не рыпаться.
«Дождаться, когда кончатся запасы и сдохнуть с голоду», — мрачно подумал я.
Наконец наступил тот день, когда мне, по словам двойника, предстояло перенестись в прошлое. Когда мы проснулись, было около девяти, и двойник первым делом заявил:
— Сегодня в одиннадцать сорок шесть ты улетишь.
— А откуда ты так точно время знаешь? — подозрительно спросил я.
— Случайно. Вика спросила, сколько времени, я ей ответил, а потом решил пройтись и пошел в ту сторону, — он махнул рукой, указав направление, — через несколько шагов наткнулся на что-то невидимое, и это нечто меня отпихнуло. И так я попал к вам.
Вика позвала завтракать. Но аппетита у меня не было. И чем меньше оставалось времени до моего отбытия, тем неуютнее я себя чувствовал. Страх медленно, но верно овладевал мною. И даже мысль о том, что впоследствии в отношениях с Викой я займу привилегированное место двойника, меня уже нисколько не ободряла. И наступил роковой миг, когда Вика спросила:
— Сколько времени?
Я посмотрел на часы и открыл было рот, чтобы ответить, но страх овладел мною настолько, что я потерял всякую способность логически мыслить и решил, будь что будет, а я никуда не полечу.
Двойник несколько мгновений смотрел на меня, а потом крикнул:
— Отвечай: одиннадцать сорок шесть, и иди вон в ту сторону, — он еще раз указал мне взмахом руки, куда я должен пойти.
— Никуда я не пойду! — крикнул я срывающимся голосом. — Сам катись. Явился неизвестно откуда и убирайся!