Улей 2
Шрифт:
— Я все прекрасно понимаю. Не первый год в этой системе. Дай Бог, не последний, — умолкает, скашивая взгляд в сторону. — Но сейчас, чувствую, неспроста все. Как-то связано с этим ублюдком.
— Чего он, черт возьми, добивается? — повторяет Толстой, скидывая на спинку кресла пиджак.
Прижимает к желудку руку — язва, чтоб ее, привычно дает о себе знать. Только сегодня нет времени соблюдать режим питания. Не глядя, отключает звуковое напоминание на телефоне. Ланч придется пропустить.
— В общих чертах, — сухим тоном продолжает Виталий Иванович. —
— Почему так мало? — недоумевает Круглов, забывая о дымящей в руке сигарете. — В прошлый раз сто пятьдесят просили на старте?
— Участвовать могут только граждане Украины. Цена занижена, чтобы покупка была доступной для территории нашей страны. У нас, конечно же, не Эмираты. Формально миллионеров не так много. Подумай, Виталик, многие ли могут вывалить такие деньги, не привлекая внимания со стороны закона? Возьмем хотя бы нашу Одессу. Ни я, ни ты, ни Маслов, ни Сеня, ни Толстой, — перечисляя имена и фамилии, словно на ходу ведет учет боевого состава. — Горбатясь на государство, таких денег не заработать. Формально, — тяжело вздыхает. — В нашем городе открыто подобную сумму могут вывалить только Титовы или Исаевы.
— Ладно, — включает в работу свой аналитический ум Маслов. — Паша подаст заявку на приобретение. Я изучу всех кандидатов, смоделирую темп торгов. Просчитаю возможные скачки и амплитуду… Будем торговаться до последнего. В складчину, если понадобится. Из оффшоров выведем, есть прекрасные рабочие схемы.
Присутствующие воодушевленно кивают и ждут одобрения от самого Исаева. Но тот на одно затянувшееся мгновение цепенеет под прицелами пяти пар глаз, а после — вдруг взрывается хохотом. С таким надрывом, что доходит до слез.
— Паша, что ты, черт возьми, нашел в этом смешного? — выплескивает нервное напряжение Семен.
Конец этого вопроса заглушает дикий рев Исаева. Швыряя фарфоровую статуэтку в декорированную каменной кладкой стену, взрывает застывший воздух звериным отчаянием.
— Сукин, сукин, сукин сын… — беспрестанно бормочет, не в силах смириться с происходящим.
Сердце колотится в груди с такой дикой скоростью, что невольно всплывает опаска: не финальные ли это аккорды? Ощущение такое, будто оно вот-вот запнется и уснет мертвым сном.
— Что еще, Павел? В чем дело?
Исаев тяжело выдыхает, склоняясь над столом и упираясь в него ладонями. Попросту цепляется, в поисках равновесия.
— Все мои счета заморожены.
— Что за…
— Кем? Областной прокуратурой?
— Давайте звонить Валерке… Почему ты сразу не сказал?
Исаев качает головой и прикрывает глаза.
— Генеральной. Вчера после обеда получил извещение.
— А Валерку, кто не в курсе еще, — с привычным ехидством вставляет Круглов, — сняли. И пока система ждет нового назначения, заправляет нашей прокуратурой какой-то амбициозный кретин. Ни связей, ни здравого ума. Хорошо хоть, что «и.о.».
Рука Толстого с такой силой прикладывается
— Мать вашу! Долбанные Титовы! Как они, черт возьми, это проворачивают?
— Так, может, это… Порешить их всех, нахр*н!
— Как ты себе это представляешь, Семен? Сейчас, когда информация, способная стереть нас всех с поверхности земли, гуляет неизвестно где… Когда непонятно, «кто есть кто» и кто кому помогает… У Титовых хорошие связи за пределами Одессы. Кто-то же дал приказ или в нужный момент подкинул идею на продажу Припортового? Кто-то снял Валерку, заморозил счета Павла… Это все сверху пришло. Мать вашу!
— Хорошо, — выдыхает Лиманский сдержаннее. Смотрит на Исаева. — Дальше что? Когда у тебя начинается проверка?
— Послезавтра.
— Это же двадцать восьмое? Разве они не должны подождать до начала нового года?
— Ну, и дурак же ты, Сеня. Эти люди по другому календарю живут.
— Я думаю, — тяжело начинает Приходько и замирает, выдерживая напряженную паузу. — Нужно попробовать договориться.
— С кем? С Титовыми? — с отвращением выплевывает Круглов.
— Нет, бл*дь, с министрами! — И тут же добавляет с нотками неосознанной надежды. — Мы же раньше не мешали друг другу жить.
Круглов издает громкий смешок.
— А как же пропажа Руслана? Терентий не дурак…
Пока Исаев утопает в глубокой прострации, упираясь тусклым взглядом перед собой, мужчины шумно спорят, не гнушаясь матерными словами.
— Тем не менее, он не проявлял никогда открытую агрессию. Руслан сам виноват, нечего было заглядывать в чужой карман! К тому же он для своей семьи был предателем, когда ушел к Павлу работать. Старик Титов от него сразу открестился.
— Старик-то открестился и проклятиями осыпал, но когда Руслан пропал, он подключил на поиски всех.
— Интересно, инфаркт его прикончил из-за того, что он так и не узнал о судьбе сыночка, или от того, что узнал?
— Какая сейчас разница, Сеня? Не о том нужно думать.
— Вы не находите, что уход Евы, как аналогия… Может, все непросто так. Подстроено изначально. Кровь за кровь.
— Семен! Заткнись уже! Угомонись! Несешь бред вместо того, чтобы дельное что-то предложить.
О несостоявшейся невестке говорить Круглову уж точно не хочется. Ненавистно даже слышать ее имя.
Толстой с Масловым обмениваются нервными взглядами.
— Ладно… — выдавливает первый. — И правда, стоит попробовать поговорить с Титовыми.
— Увы, но без меня. Увольте.
[1] Кабмин — Кабинет Министров.
[2] ОАО «Одесский припортовый завод» — одно из крупнейших предприятий химической отрасли, имеющий прямой выход в море. Специализируется на производстве аммиака, карбамида, жидкого азота, диоксида углерода, жидкого кислорода, сернокислого натрия. За всю историю двадцать два раза выставлялся на продажу, но все еще находится в государственной собственности. Стратегический объект, приносящий в казну страны миллионы.