Улей

Каррэн Тим

Постепенно, их разговор перешел на другие темы, и о Линде они практически забыли. Теперь это были просто мумии, и, они были даже не с этой планеты. Истории о привидениях, байки у костра и три здоровых, опытных мужика, пытающихся превзойти друг друга, напугать до усрачки.

Хейс игнорировал все это и хлебал свой суп, прислушиваясь к ветру, пытающемуся вырвать Дом Тарга из замерзшей тундры, как он это делал день за днем, царапающий и воющий, как что-то голодное, спускающееся с гор на западе.

"Присоединюсь к вам?" - спросил голос.

Хейс

поднял голову и увидел, что это был доктор Шарки, врач станции, невысокая хорошенькая и рыжеволосая, с ярко-голубыми глазами. Она была единственной женщиной в лагере, и все мужчины говорили, что она слишком тяжеловесна на их вкус, но к весне все они попытаются залезть к ней в трусы.

Дело в том, что она не была тяжеловесной, не в мире Хейса. Она была широка в бедрах, красивые округлости, которые он находил откровенно сексуальными. Нет, мужчины держались на расстоянии (по крайней мере, пока), потому что она их пугала. Не из-за того, что она сделала или сказала, но в основном из-за лица. Ее приподнятые нордические глаза придавали ей холодный, отстраненный вид, который подчеркивался жестким изгибом рта.

Хейсу она понравилась сразу же, как только он ее встретил, и причина тому была совершенно глупой, он даже не хотел признаваться в этом самому себе: она напомнила ему Карлу Джин Распер из третьего класса, его первую серьезную любовь. Те же волосы, те же глаза, тот же рот. Когда он впервые увидел Шарки, он мгновенно перенесся обратно в начальную школу, безмолвный и глупый, точно такой же, как когда-то рядом с Карлой Джин. Доброе утро, маленькая школьница...

– Земля вызывает Джимми Хейса... какая у тебя частота?

– Хм? О да, док, садитесь. Пожалуйста, - сказал Хейс.

Какая у тебя частота? Ему это понравилось. Разве тот псих, который напал на Дэна Разера по пути на CBS, не сказал что-то подобное? Конечно. Какая у тебя частота, Кеннет? REM написали песню с таким же названием^[8].

Шарки села, и Хейс обнаружил, что слишком долго смотрит ей в глаза. Он не был женат, а она была. Ее муж был антропологом на гранте где-то на Борнео, изучал сперму обезьян или что-то в этом роде.

– Как дела?
– спросила Шарки, поливая салат заправкой.

Хейс рассмеялся, не желая этого.

– Ну, я подумал, что им лучше рискнуть и послать сюда самолет, пока все эти люди не сошли с ума.

Она улыбнулась.

– Мы не увидим самолет самое раннее до сентября, или до середины октября. Извини, Джимми, у нас есть то, что у нас есть, и нам придется с этим жить.

– Они несут какую-то сумасшедшую чушь, док, - сказал ей Хейс.
– И не только контрактники, если я правильно слышу.

Здание вздрогнуло, и свет на мгновение погас.

Шарки вздохнула.

– Нет, не только контрактники, но и ученые тоже. Я думаю, что это будет долгая зима. К весне должен получиться интересный психологический эксперимент.

– Конечно, я ни

капельки в этом не сомневаюсь. Может быть, Гейтсу стоит отправить свои мумии обратно в те пещеры.

– Этого не будет, - засмеялась она.

– Я серьезно, док. Эти чертовы штуки как катализаторы. Эти люди и так ведут себя как сумасшедшие, и я не хочу увидеть, что будет с ними через месяц.

– Я провела на полюсе три зимы, Джимми, и большинство из них были одинокими, тихими и скучными. Но я не думаю, что так будет в этом году. То, что нашел Гейтс, взбудоражило всех. Я надеюсь, что все уляжется через неделю или около того, но у меня есть сомнения. Даже у меня есть сомнения.

– Почему?

Она посмотрела на него, ее глаза блестели.

– Ты видел мумии, Джимми, и ты не можешь отрицать, что они... своеобразные. Не смотри на меня так, ты чувствуешь то же, что и я. Они выглядят самыми инопланетными существами, которых я когда-либо видела, но я не знаю, это ли беспокоит людей здесь. Я только хочу сказать, с медицинской точки зрения, что те ... останки, кажется, оказывают очень необычное психологическое воздействие на любого, кто на них смотрит.

Хейс нисколько в этом не сомневался. Он сразу почувствовал это, когда был в Хижине №6 с Линдом и остальными. Он до сих пор не мог понять в чем дело, но мог сказать, что в этом было что-то крайне тревожное. Что-то что проникло внутрь тебя, зарылось глубоко, как червь, ищущий горячее, влажное место, чтобы отложить яйца.

И что сказал Линд?

Разве ты не чувствуешь, как это проникает в твою голову, желая украсть твой разум...?

Хейс сглотнул, что-то застряло у него в горле.

– Есть еще одно ... плохое об этих штуках, док. Мы все это чувствуем. Может быть, не Гейтс и другие яйцеголовые, но остальные чувствуют это отлично, будьте покорны. Я не знаю, что с этим делать.

– Кажется, Линд думал, что оно пытается украсть его разум или что-то в этом роде?

Хейс кивнул.

– Это то, что он сказал. Это проникало в его голову, открывая вещи. Хочешь попробовать сама?

Она покачала головой.

– Я не психотерапевт, Джимми. Это предположения терапевта, не более того, это все, что я могу сделать.

– А не под запись?

Она отложила вилку.

– Не под запись? Не для протокола: я бы не провела ночь с этим ужасом и за миллион долларов.

7

Тем же вечером, после ужина, Гейтс, наконец, оставил свою возлюбленную в Хижине № 6 и присоединился к остальным в кают-компании в доме Тарга. Момент, казался заранее условленным - присутствовала вся зимняя команда, около 20 ученых и контрактников - он встал и постучал ложкой по своему стакану с водой. Это сразу привлекло всеобщее внимание, потому что они этого ждали.