Улица Некрасова
Шрифт:
С другой стороны, определенная часть «городских интеллектуалов» в наши дни заплутала в поисках «отца родного», так что строгие до хамства бармены выступают для этой категории публики вполне уместно.
И хотя уже давно понятно, что культурные продукты и смыслы производятся совсем в других местах, тем не менее местной звездой можно стать, и удачно выпив в «Хрониках». Как, например, случилось с одним петербургским массажистом, который так «удачно» накатил в баре на Некрасова, что проснулся на больничной койке «врачом и писателем», героем всех городских новостей. В общем, если не вязаную шаль, то пятнадцать минут славы пьянство на улице Некрасова приносит до сих пор. А в остальном – ничего особенного тут нет.
«Что может быть
В кондитерской на углу Литейного и Некрасова вряд ли захочется задержаться больше чем на 30 секунд, подвальный украинский ресторан «Корчма „Сало“» настолько отождествляет себя с Литейным проспектом, что даже тамошнюю свинку его работники предпочитают выгуливать на Литейном, прямо у входа в музей-квартиру Н. А. Некрасова. Ну а занятия в детской музыкальной и художественной школах, как и репертуар Большого театра кукол, не особенно располагают к взрослым формам досуга.
Закрылся «Ростелеком» на углу Некрасова и Чехова, а на месте одного из его операционных залов незадолго до начала пандемии коронавируса открылся стриптиз-клуб, но время его работы и порядок посещения до сих пор остаются загадочными, лишь иногда, по вечерам, поднимаются стальные жалюзи на окнах и нарисованные красные шапочки и рапунцели в чепцах заманивают гостей своими полуобнаженными прелестями.
Очень давно закрыты местные бани, говорят, когда-то возле них находился пивной ларек, но было это в прошлом веке. Недавно открывшийся в соседнем доме «бар с номерами», как аттестовали его в «Собаке. ру» – заведение, по всей видимости, настолько респектабельное, что вызывает скорее благоговение, а не желание воспользоваться выпивкой и кроватью, пусть даже и в исследовательских целях.
Серьезнейший удар по нечаянным встречам на Некрасова нанесло закрытие пункта «Петроэлектросбыта» – конторы не особо приятной, но необходимой, а главное – вызывавшей желание как-то компенсировать оставленные в этом полуподвале силы и деньги. В некоторых случаях, впрочем, «петроэлектросбытовский» перерасчет мог вызвать и желание немедленно поощрить себя в ближайшем баре.
Теперь пункта «Петроэлектросбыта» больше нет, и из мест общегородского интереса на Некрасова остался только книжный магазин «Все свободны», но, кажется, его покупатели предпочитают более респектабельный отдых, чем тусовки возле Головы.
За пределами этой экскурсии, так же, как за пределами улицы Некрасова, остались многие интересные места и истории Литейной части. И хотя Некрасова, Маяковского, Чехова, Восстания и Литейный находятся в непосредственной близости друг от друга, это разные социальные пространства. Трудно вписать в этот рассказ транспортно-пешеходную мощь Литейного проспекта – выдающегося места случайных встреч и событий, – вокзальную суету улицы Восстания, разруху и пустоту Чехова, напускную строгость улицы Маяковского, таившей в себе множество замечательных мест, многие из которых в последние годы закрылись, как, например, в своем роде великий комиссионный магазин «Вагнер», или теряют обаяние и становятся туристическими достопримечательностями, как кафе «Маяк».
Можно бесконечно вести экскурсию по Некрасова, останавливаться у каждого дома или даже водосточной трубы, вспоминать какие-то байки, но связаны они будут не с городским пространством, а с внутренним миром рассказчика. Некрасова все эти истории ничего не убавят и не прибавят: она по-прежнему останется малонаселенной улицей без особых традиций и излишеств, путем из шумного веселого центра в тихие и мрачные Пески.
Пандемия и последовавший за ней кризис барно-ресторанной отрасли вынуждают рестораторов перемещаться ближе к туристическим маршрутам, и уже сейчас в одном квартале улицы Жуковского (между Чехова и Маяковского) питейных заведений больше, чем на всей Некрасова, хотя и Жуковского вряд ли удастся стать какой-то знаковой в этом отношении улицей. Возможно, дело тут не только в принципиальной
Каждая улица нашего города, я думаю, достойна своего подробного описания, и в этом смысле Некрасова мало чем отличается от них. Но вдруг авторам этого сборника удастся нанести ее на небесную карту Петербурга?
Александр Етоев
Массовое братание на углу улицы Некрасова
и улицы Маяковского возле памятника поэту
Весь до ниточки опух, как говорится… Это я про себя, глядя на свое воскресное отражение в зеркале. В четверг начали пить на Лиговке, кончили на Разъезжей в заведении под названием «Стопка». В пятницу после работы зашел в кафе при магазине «Продукты», это в начале Некрасова, от моей конторы недалеко, принял на грудь две по сто «Беленькой», опохмелился, первые сто закусил бутербродом с селедкой, вторые – кружком лимона. Прогулялся пешком до метро «ГэДэ», «Гадюшника» в просторечье (кто не знает – «Гостиный двор»), чтобы нагулять аппетит, нагулял, вышел у себя в «Озерках», взял поллитру «Мягкова», сока пакет грейпфрутового, пришел домой и ту поллитру ополовинил. Мои на даче, приедут только вечером в воскресенье. Встал в субботу поздно, потому что дочка-дачница позвонила утром, в начале девятого, придал голосу бодрости, поговорили, а после снова завалился в постелю. Позавтракал второй половиной «Мягкова», заел яичницей с хлебом жареным, в пять уехал к родителям на Седова, навестить стариков.
Выпили с папаней бутылку водки: он три рюмки, я – остальные тридцать. Взял у отца двести рэ без отдачи, дошел до метро «Елизаровская», чтобы нагулять аппетит, нагулял, вышел у себя в «Озерках», взял поллитру «Мягкова», сок грейпфрутовый брать не стал, вместо сока взял «Ессентуки № 17», пришел домой и ту поллитру очетвертинил, ополовинить не было сил. Вот сегодня и проснулся опухший. И блюз сочинил такой, взяв в руки расстроенную гитару:
Знали бы вы, как я пьян,придурки.Знали бы вы, как я пьян,придурки.Знали бы вы, как я пьян,придурки, —тогда б не ныли…Подумал и завершил ударной строкой:
А лежали в могиле.Воскресенье длилось недолго, мои приехали, вечер был, то да се, сунулся в холодильник, «Мягкова» нет, только холод и какие-то куриные кости рыжие. Ирка, жена, мычит, пальцем в меня тычет наманикюренным. Я уворачиваюсь от пальца, не получается.
Понедельник. Рабочий день. Добирался до Некрасова молча. Опухлость скрывал очками. В метро на эскалаторе объявление голосовое, слушаю краем уха, но не сначала: «…в понедельник такого-то октября… массовое братание…». «Такого-то – это сегодня», – подумал я и сверил свою думу с календарем в мобиле. Тот подтвердил совпадение даты.
Массовое? Братание? Во сколько? Где?
– Эй, – говорю я тете, которая внизу в застекленной будке наблюдает за дисциплиной на эскалаторе, – что сейчас за объявление было? Про братание, – уточняю, – про массовое?
– Какое, – мне говорит, – братание? Не знаю никакого братания. И кто тебя, алкаша, – добавляет, – в метро пустил с такой рожей? Стоять! Сейчас полицию позову. Полиция! – орет в матюгальник.
Поезд, слава Господу, подкатил, я в него – успел, не свинтили.
Выхожу на Лиговке, солнце светит, птички поют – октябрь. До Некрасова по Лиговке до работы ходу минут пятнадцать. Это без захода в лабаз. С заходом – считайте сами: если очередь, то минут пять; без очереди – минут десять. Потому что не люблю я спешить – цены оцениваю, все такое, когда без очереди. А очередь терпеть не могу, всех этих старорежимных интеллигенток, выгребающих копеечки для кассирши, чтобы та со сдачей не смухлевала.