Улица Пратер
Шрифт:
Потерявшие ориентацию в этом мутном потоке злобной антисоциалистической пропаганды, люди заученно повторяли с чужого голоса крикливые лозунги о «свободе и равноправии», о необходимости «очистительной грозы», не задумываясь над тем, что о недостатках в собственном доме нужно не истошно кричать, а спокойно исправлять их. Образно сказал по этому поводу старый рабочий дядя Шандор: «Я, если колдобину вижу на дороге, возьму лопату да колдобину ту засыплю, заровняю. А ты выругаешься и назад повернешь».
Западные страны через свои посольства в Венгрии поддерживали и поощряли деятельность подпольных контрреволюционных организаций, делавших ставку на свержение народно-демократического строя.
Печальную роль в подготовке событий и, в частности, в идеологической дезориентации молодежи сыграл «Кружок имени Петёфи», созданный в 1955 году и превратившийся к лету 1956 года в легальный форум реакции, на собраниях которого ораторы стали открыто требовать разрешения деятельности буржуазных партий, освобождения и реабилитации политических преступников и выхода Венгрии из Организации Варшавского Договора и т. д. (Сборища «Кружка имени Петёфи» посещала и старшая сестра Андриша Йовольта, принося оттуда домой крикливые демагогические лозунги, вызывавшие неосознанный протест у Андриша.)
Как известно, события в Венгрии начались со спровоцированной внешней и внутренней реакцией студенческой демонстрации 23 октября. В повести Жужи Кантор достоверно показано, как эта, казавшаяся многим стихийной, демонстрация переросла в вооруженные выступления реакции, которыми дирижировали опытные провокаторы вроде выведенного в повести с большой обличительной силой вожака группы контрреволюционеров Жабы. Вот такие «жабы», часть которых до этого отсиживалась в глубоком подполье, а немалая часть хлынула в Венгрию по указке своих империалистических хозяев из-за рубежа, явились ударной силой мятежа. Они распаляли толпу провокационными слухами об «убийстве патриотов», призывали к глумлению над красными флагами, пятиконечными звездами и национальным гербом Венгерской Народной Республики, вручали молодым парням оружие и натравливали их против истинных защитников народного строя. Сформированные этими «жабами» отряды так называемой Национальной гвардии грабили, жгли, убивали, расчищая путь реакции и фашизму. Забегая вперед, можно сказать, что, как только дела контрреволюционеров пошли плохо, «жабы» первыми трусливо убрались на Запад, чтобы снова злобно квакать через «Голос Америки», «Голос «свободной» Европы» и тому подобные «свободные» голоса.
Вместе с несколькими парнями, также одураченными Жабой, занимает, по его указанию, позицию на крыше одного из домов улицы Пратер и Андриш Йовольт…
Динамичная, проникнутая драматизмом повесть Жужи Кантор прослеживает тот тяжелый и сложный путь, который пришлось проделать Андришу, прежде чем для него наступило прозрение, доставшееся ему дорогой ценой.
Свыше двадцати лет прошло после описываемых в понести событий. Здоровые силы венгерской нации, сплотившись вокруг сформированного коммунистами Революционного Рабоче-Крестьянского правительства, при братской поддержке Советского Союза разгромили контрреволюционный мятеж и восстановили законный порядок в стране. Ныне трудовой народ Венгрии под руководством своего боевого авангарда — Венгерской социалистической рабочей партии уверенно и успешно строит развитое социалистическое общество в тесном содружестве с братскими социалистическими странами.
Молодое поколение занимает достойное место в рядах его строителей.
О. Громов
Парад «пингвинов»
1
В конце ноября
— Ты, Миши, — сказал он мне, — великий плут, обманщик и бездельник, но на этот раз тебе придется потрудиться. Отныне ты покупаешь хлеб, молоко и все прочее. Обед из столовой тоже будешь носить ты. Уборку, как более тяжелую работу, я беру на себя.
— Ты будешь убираться? — несколько обеспокоенно взглянула на него бабушка.
— Да, я, — выпятил грудь дедушка. — И вот посмотришь, что здесь будет так чисто, как никогда!
— Обед я мог бы готовить дома, — предложил я. — И тогда не нужно ходить в столовую. А что я стряпать не умею, не беда. Тетя Шаки меня научит. Я это дело в два счета освою.
— Твое дело учиться, — взорвался дедушка, — а не обеды готовить! Или, может, ты в повара собрался? Тебе лишь бы только от школы отлынивать!
С дедушкой спорить бесполезно: он сейчас же начинает ругаться, «двойную бухгалтерию» припомнит. Хотя и было это давным-давно. В прошлом году, когда я еще в пятом учился. В то время я действительно имел два дневника. В одном — колы и двойки, для личного пользования. Второй, с пятерками, я давал на подпись дедушке. Потом меня за это чуть из школы не выгнали. Дедушка никак не может забыть эту историю и с тех пор не доверяет мне. А меня злит, как он высокомерно со мной разговаривает. «Ты, — говорит, — будешь только хлеб покупать и обеды носить из столовой…» Как будто это такое простое дело! Или как будто я ни на что другое не гожусь. А вот я возьму и покажу ему, на что я еще способен!
На другой день я заглянул к соседям. Окна у них вечно запотевшие, потому что тетя Шаки всегда что-нибудь стряпает — обед, ужин, — и от кастрюль у нее такие дивные запахи плывут по воздуху! Семья у них такая, что целый большой митинг организовать хватит. А помимо своих, когда только ни заглянешь к ним, всегда полно гостей. Одним словом, яблоку негде упасть. А тетушка не унывает, кормит всю эту ораву и хохочет. Она очень приветливая.
— Ты садись, Миши, на табуретку, — говорит она мне, — отведай блинчиков!.. Да ты ешь, ешь, не стесняйся. И бабушке отнеси.
Я и не стесняюсь, ем. И думаю, что могу и отнести бабушке, а могу и сам для нее таких же блинов испечь. Надо только получше присмотреться, как это делается. Особенно мне понравилось, как ловко тетя Шаки в воздухе блин переворачивает: подбросит его на сковородке вверх, а обратно на сковородку он уже сам другим боком падает и дальше печется.
Я этот ее прием в тот же день вечером у себя дома попробовал, но у меня почему-то не получилось. Тесто растекалось по всей сковородке и пригорало. Промучился я с этими блинами полчаса, чаду напустил полную кухню, чуть сам не задохнулся. Ну, я струхнул, что скоро дедушка вернется домой из своего клуба пенсионеров, и поспешил вылить тесто в раковину, наспех помыл посуду, прибрал кухню и хорошенько проветрил ее. А потом отправился к бабушке.
Она в это время дремала, но, как только я вошел, повернулась ко мне, улыбнулась и говорит:
— Наконец-то!
В полдень я принес обед, потом отнес термосы обратно в столовую и вернулся в группу продленного дня. Сделали арифметику и русский, поиграли на школьном дворе.
А бабушка-то все лежит целый день одна. Скучно ей, наверное. Попробовал я ее развлечь немного.
— Бабушка, знаешь, как у меня теперь здорово стойка на руках получается! Хочешь, покажу?
— Ладно, показывай!