Улица Яффо
Шрифт:
– Виктор – ее брат! А если хочешь все знать, то сводный брат.
– Ах вот что! А я-то подумал уже… потому что она так скрытничала… Ладно, без обид. Давай, разогрей мускулы!
– Подожди. А что она говорила про Виктора?
– Показала мне его фотографию. Симпатичный парень. Она думает, что он сейчас матрос в Пальяме. Ты его знаешь?
Морис кивнул. Зеэв понизил голос:
– Я понимаю, почему его нет ни в одном списке. Он наверняка сменил имя. Знаешь, как меня раньше звали? Владимир Шуманн. Тебе бы, кстати, тоже не помешало. Морис… В этом слышна диаспора.
– Виктор утонул.
– Точно?
– Точно.
– Почему же она его ищет?
Морис не ответил.
– Знаешь, – серьезно сказал Зеэв, – некоторые от такого свихнулись. Им надо увидеть труп, чтобы понять, что все кончено. Но люди хотят надеяться. Я встречал тех, кто потерял родителей в Треблинке. И они продолжают искать их имена во всех списках. Хочется прям надавать им пощечин, заорать: ну очнитесь же!
Он взял Мориса под руку, чтоб вернуться к остальным.
– За дело, лентяи!
У Мориса закружилась голова. Он отговорился тем, что, мол, во рту пересохло, и ушел к себе в барак, чтобы разобраться в своих мыслях. Хотя его ранила скрытность Ясмины, он понимал причину: ей было стыдно. Она дала ему обещание и хотела сдержать его, но Виктор прилепился к ней как тень, как Каинова печать, как позорное пятно. Мы не одни, подумал Морис. Каждая душа на корабле несет с собой еще две, три души, всех тех мертвых, которых никто не может похоронить. Радуйтесь, сказали они, что у вас хотя бы есть могила для вашего Виктора, siete fortunati, вам повезло.
Позже вернулась Ясмина, ведя за руку Жоэль, которая тут же радостно принялась рассказывать, каких новых подружек она сегодня завела.
– Прекрасно, моя милая. – Морис не решался взглянуть в глаза Ясмине, чтобы она не угадала его мыслей.
Но держать что-то в тайне от нее он не мог. Ночью, когда Жоэль уснула, он вышел с Ясминой из барака и спросил напрямую:
– Ты искала Виктора?
– Да что тебе опять в голову взбрело?
– Не обманывай меня. Никогда. Ясмина, мы должны держаться вместе.
Он крепко сжал ее руку, но не грозно, а с порывистой нежностью. Она не могла больше отпираться и призналась:
– Я пыталась, Морис, но у меня не получается. Ты говорил, что я должна его забыть, но…
– Ты не должна его забывать. Но он же умер.
– Он не умер.
– Мы оба были на его могиле в Неаполе, разве не помнишь? Мы видели его знакомого. И он рассказывал, как Виктор утонул. Когда переносил ребенка на корабль. Он не может быть жив!
– Но я вижу его каждую ночь, во сне…
– Это же просто сон, Ясмина!
– Нет! Мне снится та ночь, когда мы сели на корабль… Ты же сам видел, там в другой лодке был Виктор! У него была фуражка Пальяма.
– Нет, Ясмина. Было темно. Шел дождь. И лодка находилась от нас метрах в пятидесяти!
– Ты думаешь, я не узнаю моего собственного брата? Он мой самый близкий человек на свете!
Едва сказав эти слова,
Ничто не могло поколебать и сбить с пути его жену. Ни возмущение родителей ее скандальной беременностью, ни сплетни соседей. Ни кораблекрушение, ни ожидание нового судна в Афинах. Лишь одно имело власть над ней и могло разделить ее с Морисом – призрак в ее голове. Внутреннее равновесие, с трудом обретенное ею после смерти Виктора, пришло в смятение после той ночи на берегу в Остии, когда она поверила, что узнала в матросе своего брата. Но как мог он покоиться на кладбище и одновременно перевозить эмигрировавших евреев? За все их путешествие Морис с Ясминой поссорились один раз, единственный за все их супружество, и с тех пор она не делилась своими мыслями. Морис поверил, что все позади, но сейчас внезапно ощутил, что земля качается под его ногами, и так будет всегда, пока существует Виктор. И неважно, жив он действительно или только в голове Ясмины.
– Ты все еще любишь его? – спросил Морис, вернувшись в барак.
Ясмина сидела на лежанке, уткнув лицо в ладони. Она подняла голову, долго смотрела на него и наконец ответила:
– Ты говоришь, что я не должна тебя обманывать. Конечно, я люблю его. Как могу я не любить собственного брата?
Морис сел рядом и понизил голос:
– Почему ты так держишься за него? Он сделал тебе ребенка и бросил тебя. – Он взглянул на Жоэль, мирно спящую под одеялом. – Он хотел, чтобы ты сделала аборт и избавилась от Жоэль, тебе это известно?
– Но без него, – ответила Ясмина, – она вообще не появилась бы на свет.
Морис нервно огляделся по сторонам. Через открытую дверь ветер заносил пыль. Ясмина нежно прижалась к нему.
– Знаешь, я не простила Виктора, – произнесла она. – Я так зла на него.
Ее искренность удивила Мориса. Он видел, что она борется с собой.
– Я никого еще так не ненавидела.
Он ласково взял ее за руку:
– У него были свои причины. Если бы мой народ не причинил вам всего этого, Виктору не пришлось бы уйти в Сопротивление. Он оставил тебя, чтобы защищать свой народ.
– А если бы он не ушел, – добавила Ясмина, – ты не был бы сейчас со мной. Мактуб, так предначертано.
– Когда ты сможешь его простить?
Он увидел, как в ее глазах, тех самых, что могли дарить огромную любовь, разверзлась бездна. Вспыхнуло темное пламя, исток которого он был не в состоянии ни понять, ни тем более усмирить. Она способна убить, мелькнуло у него в голове. Он был рад, что это чувство вызывает другой мужчина, но одновременно ощущал собственную чуждость. Это касалось только ее и Виктора, а он оставался статистом в их истории.