Улица Жмуров
Шрифт:
– У вас есть телефон?
– Как у королевы, – заявляет она.
Я напрягаю воображение, пытаясь представить себе Марию-Антуанетту болтающей по телефону. Этот анахронизм не вызывает у меня даже улыбки.
– Вы позволите?
– Валяйте. Сорок франков!
Я бросаю на ее стол деньги и набираю номер доктора Андрэ.
Трубку снимает он сам.
– Это опять я, – говорю.
– Привет, комиссар, как себя чувствуете?
– Отлично... Тянет словить кайф! Он смеется.
– Слушайте, док, я извиняюсь, что опять вам надоедаю,
Он дает мне выговориться, отлично понимая, что я его о чем-то попрошу...
– Доктор, не смейтесь, я опять насчет бараньей головы... Никак не могу поверить, что кто-то ехал в такую даль среди ночи только затем, чтобы сжечь ее...
– Мне это тоже кажется по меньшей мере странным, – соглашается он.
Я радуюсь при мысли, что он клюет. Это очень хорошо для успеха моего плана.
– Мне тут пришла одна идейка... Предположим, что этот кто-то сжег в топке труп... Вернее, что ему надо сжечь человеческий труп... Он говорит себе, что будет много дыма и вони, что останутся подозрительные следы...
– Так-так...
– Этот кто-то не дурак... Он запасается трупом барана...
– Ну и?..
– Ну и разводит огонь в Топке обогревателя... Сначала он засовывает туда и сжигает человеческий труп, следя, чтобы он сгорел полностью. Потом, закончив это грязное дело и проверив пепел, который потом разбрасывает, он сжигает труп барана, но делает это не столь добросовестно, если позволите употребить данное слово. Второй труп сжигается для отвода глаз. Если полиция сунется в этот крематорий на дому, то что она найдет в топке? Остатки барана... И девяносто процентов вероятности, что настаивать она не будет. Сжечь барана не преступление.
– Ваше рассуждение выглядит логичным, – соглашается он.
– Я очень рад это слышать от вас.
– Вы хотите, чтобы я покопался с вами в топке?
– Вы необыкновенно умны, доктор.
– А поскольку дело срочное из-за вашего скорого отъезда, вы хотите, чтобы мы поехали туда немедленно?
– Я сейчас заеду за вами, док. Если я когда-нибудь стану министром внутренних дел, то награжу вас медалью, которая будет свисать до колен!
Глава 14
Андрэ отличный человек. Он знает кучу разных вещей и делится своими знаниями с вами. Мы разговариваем не о «деле», а на более-менее незначительные темы.
Поскольку я беру повороты на ста тридцати километрах в час, он мне замечает:
– Сан-Антонио, подумайте немного о вашем пассажире и скажите себе, что скорость пьянит только того, кто сидит за рулем.
Когда на прямом участке я превышаю скорость сто шестьдесят километров в час, он говорит:
– Вы знаете, что при скорости сто километров в час мы проезжаем двадцать восемь метров в секунду? А для остановки нужно минимум двадцать секунд... Представьте себе, что в нескольких метрах
Я отшучиваюсь:
– Доктор, если вы будете продолжать в таком же духе, то навсегда отобьете у меня охоту садиться за руль!
– Я пытаюсь отвратить вас не от вождения, – уверяет он, – а от езды на слишком большой скорости. Наша жизнь так хрупка, что я считаю излишним увеличение риска. Вы понимаете?
– Понимаю, док.
– Только не подумайте, что я боюсь, – говорит он. – У меня у самого БМВ, на которой я запросто выжимаю сто восемьдесят.
Тут мы оба хохочем.
Дорога занимает час с мелочью. Когда я торможу перед усадьбой, нас окружает приятный аромат омлета, заставляющий меня подумать, что полдень хорошее время... Но мне сейчас совсем не до еды!
Замок мне уже знаком, так что я открываю его так же легко, как если бы имел настоящий ключ.
После моего вчерашнего визита здесь ничего не изменилось. Я веду доктора Андрэ в подвал, к топке.
– Найдите мне простыню, – говорит он. – Мы соберем пепел и пойдем изучать его на свету, здесь недостаточно яркое освещение.
Я бегу за тем, о чем он меня попросил... Мы тщательно опустошаем топку и, высыпав на простыню солидную кучу пепла, тащим ее на кухонный стол. Я во всю ширь распахиваю ставни на окнах, и мы получаем вполне приличную импровизированную лабораторию.
Андрэ открывает чемоданчик, который прихватил с собой, надевает резиновые перчатки, берет плоскую железную коробочку, пинцет, лупу и начинает изучать останки, найденные в топке.
Работает он медленно, иногда останавливается и изучает обугленные кусочки, как шпион карту района, в который должен прыгать с парашютом.
– Кокс...
Зациклившись на сожженных трупах, я понимаю его по-своему:
– Именно кок?
– Да нет, кокс... Уголь...
– А!
Он вытаскивает кусочек чего-то, размером не более колесика для завода наручных часов.
– Так, – говорит он. – Вот фрагмент кости... Док склоняется с лупой в руке, берет маленький прибор, похожий на штангенциркуль, и делает странные измерения... Качает головой.
Я бессилен, как кастрированный кот, наблюдающий за совокуплением, и могу только всматриваться в его лицо в надежде прочитать по нему что-то новое.
– Баран, – бормочет он наконец.
Он продолжает копаться в запекшейся серой пудре... Делает новые открытия. И вдруг издает свист, от которого я вздрагиваю.
– Посмотрите-ка на это! – требует он.
Я беру у него лупу и отчаянно всматриваюсь в то, что он мне протягивает, – этакую застывшую каплю бледно-желтого цвета.
– Что это такое? Баран или человек? Решительно он обладает даром приводить меня в изумление.
– Ни то, ни другое, – отвечает он. – Это золото...
– Золото?
– Да. Зуб!
– Вы уверены?
– Могу вам даже сказать, что это коренной зуб... Золото расплавилось, но общий контур остался. Посмотрите повнимательнее.