Уличные песни

Добряков Алексей

В осенний день, бродя, как тень

В осенний день, бродя, как тень, Зашел я в первоклассный ресторан. Но там прием нашел холодный — Посетитель я негодный: У студента вечно пуст карман. Официант — какой-то франт В сияньи накрахмаленных манжет. Он подошел, шепнул на ушко: «Здесь, приятель, не пивнушка, Для таких, как ты, здесь места нет». А год спустя, за это мстя, Я затесался в дивный синдикат. И, подводя итог итогу, Стал на новую дорогу, И надел шкарята без заплат. Официант — все тот же франт, — В клиенте каждом понимает толк. Он подошел ко мне учтиво, Подает мне пару пива, Предо мной вертится, как волчок. Кричу я в тон: «Хелло, гарсон!», В отдельный кабинет перехожу я Эй, приглашайте мне артистов, Скрипачей, саксофонистов. Вот теперь себя вам покажу я. Сегодня — ты, а завтра — я. Судьба-злодейка ловит на аркан. Сегодня

пир даю я с водкой, Завтра снова за решеткой. Запрягаю вечный шарабан. А шарабан мой — американка. Какая ночь! Какая пьянка! Друзья, танцуйте, пойте, пейте, А надоест — посуду бейте. Я заплачу. За все плачу!

Белые туфельки

На улице дождь и слякоть бульварная, Ветер пронзительный душу гнетет. В беленьких туфельках девочка бедная, Словно шальная, по лужам бредет. Белые туфельки были ей куплены Прихоти ради богатым купцом. В них она вечером стройными ножками В вальсе кружилась по залу кольцом. Ты полюбила его, бессердечного. Он же вовек никого не любил. Ты отдалась так по-детски доверчиво. Он через месяц тебя позабыл. Ночью на улице сыро и холодно. Выпить успела ты чашу до дна. Вызвали доктора, тихо он вымолвил: «К жизни вернуться не сможет она». И вот ты лежишь, и чужая, и бледная, Даже лекарства, не примешь сейчас Белые туфельки. Платьице белое. Личико белое, словно атлас Радуйся, девочка, радуйся, милая, Радуйся смерти, что рано пришла. Жизнь твою отняла слякоть бульварная. Вся твоя жизнь в белых туфлях прошла.

Помнишь, курносая

Помнишь, курносая, бегали босые, Мякиш кроша голубям? Годы промчались, и мы пов

с

треч

а

ли

с

ь, Любимой назвал я тебя. Ты полюбила меня не за денежки, Что я тебе добывал. Ты полюбила меня не за это, Что кличка моя уркаган. Помню, зашли ко мне двое товарищей, Звали на дело, маня. Ты у окошка стояла и плакала, И не пускала меня. «Знаешь, любимый, теперь очень строго. Слышал про новый закон?» «Знаю, все знаю, моя дорогая, — Он в августе был утвержден». Я не послушал тебя, дорогая, — Взял из комода наган. Вышли на улицу трое товарищей — Смерть поджидала нас там. Помнишь, курносая, бегали босые, Мякиш кроша голубям? Годы промчались, и мы повстречались, Любимой назвал я тебя.

Постой, паровоз

Постой, паровоз, не стучите, колеса. Кондуктор, нажми на тормоза!.. Я к маменьке родной с последним приветом Спешу показаться на глаза. Не жди меня, мама, хорошего сына. Твой сын не такой, как был вчера. Его засосала опасная трясина, И жизнь — его вечная игра. Уж скоро я буду в тюрьме за решеткой. Стальную решетку не порву. И пусть вдоволь светит луна продажным светом, Ведь я, я и так не убегу. И скоро я буду в тюремной больнице На койке продавленной страдать. И ты не придешь ко мне, мама родная, Меня приласкать, поцеловать. А после я лягу в иную постельку, Укроюсь сыпучею землей. И ты не придешь ко мне, мама родная, Узнать, где сыночек дорогой. Постой, паровоз, не стучите, колеса! Есть время взглянуть судьбе в глаза. Пока еще не поздно нам сделать остановку Кондуктор, нажми на тормоза!

Здравствуй, мать

Здравствуй, мать, и ты, сестренка Нина, Шлю я вам свой пламенный привет! Расскажу, какая здесь картина, дорогая мама, Где прожил я около трех лет. Климат, мама, здесь очень холодный, Ветер злой кусает, хоть беги, И мороз, мороз, как волк голодный, дорогая мама Пальцы отгрызает у ноги. Сроку у меня не так уж много. Скоро отсижу проклятый срок. И тогда откроется дорога, дорогая мама, Что ведет в родимый городок. На пороге встретишь ты, родная, С белою седою головой, И платочком слезы утирая, дорогая мама, Скажешь: «Сын, вернулся ты домой» Только может быть судьба иная — Все произойдет наоборот: Заболею, и болезнь сломает, дорогая мама, И земля навек к себе возьмет. И родная мама не узнает, Где сынок на Севере зарыт, — Лишь весной бурьяны расцветают, дорогая мама И звезда с звездою говорит. Здравствуй, мать, и ты, сестренка Нина, Шлю я вам свой пламенный привет! Вот какая здесь у нас картина, дорогая мама, Где провел я около трех лет

Этот случай давно был когда-то

Этот случай давно был когда-то В Ленинграде суровой зимой. Капитан после грозных сражений Письмо пишет жене дорогой. «Дорогая жена, я — калека. У меня нету правой руки. Нет и ног. Они верно служили Для защиты родимой страны. Я берег твой покой, дорогая, И хотел, чтобы дочка моя Обо мне никогда не грустила И по-детски ласкала меня». Получил он письмо от супруги. С

ней прожил он уже много лет Но жена отвечает сурово, Что не нужен калека и ей. «Мне минул лишь тридцатый годочек. Я хочу еще жить и гулять. Ты приедешь ко мне, как колчушка, Только будешь в кровати лежать» А внизу там заметь каракульки. Виден почерк, но почерк не тот Это почерк любимой дочурки: Домой папочку дочка зовет. «Милый папа, не слушай ты маму, Приезжай поскорее домой. Этой встрече я буду так рада, Буду знать, что мой папа живой. Я в коляске катать тебя буду И цветы для тебя буду рвать. В душной комнате весь ты вспотеешь, А я буду тебя прохлаждать». Вот уж поезд к вокзалу подходит, Потихоньку по рельсам скользит, А в том поезде радость к горе — Капитан молодой там сидит. Капитан из вагона выходит, По перрону нетвердо идет. И глазам он поверить не может: Эта дочка его или нет? «Папа, папа! Как это случилось?! — Руки целы и ноги целы! Орден яркий со знаменем красным Расположен: на левой груди» «Постой, дочка, постой, дорогая! Видно, мать не пришла и встречать. Она стала совсем нам чужая, Так не будем о ней вспоминатъ!» Этот случай давно был когда-то В Ленинграде суровой зимой. Капитан после грозных сражений Возвратился здоровым домой.

Помню, помню, помню я

Помню, помню, помню я, Как меня мать любила, И не раз, и не два Сыну говорила. Говорила: «Ты, сынок, Не водись с ворами. В Сибирь-каторгу сошлют, Скуют кандалами. Сбреют волос твой Густой Аж до самой шеи. Поведет тебя конвой По матушке Расее» Я не крал, не воровал. Я служил народу. В Сибирь-каторгу попал По пятому году. Помню, помню, помню я, Как меня мать любила, И не раз, и не два Сыну говорила.

Гудки тревожно загудели

Гудки тревожно загудели, Народ валит густой толпой. А молодого коногона Несут с разбитой головой. Зачем ты, парень, торопился, Зачем коня так быстро гнал? Или десятника боялся, Или в контору задолжал? Десятника я не боялся, В контору я не задолжал. Меня товарищи просили, Чтоб я коня быстрее гнал. Ох, шахта, шахта ты — могила. Зачем сгубила ты меня? Прощайте все мои родные — Вас не увижу больше я. В углу заплачет мать-старушка. Слезу рукой смахнет отец. И дорогая не узнает, Каков мальчишки был конец. Прощай, Маруся ламповая, Ты мой товарищ стволовой. Тебя я больше не увижу — Лежу с разбитой головой. Гудки тревожно загудели, Народ валит густой толпой. А молодого коногона Несут с разбитой головой.

Приморили гады

Приморили гады, приморили, Загубили молодость мою. Золотые кудри поседели. Знать, у края пропасти стою. Всю Сибирь прошел в лаптях разбитых. Слушал песни старых пастухов. Надвигались сумерки густые. Ветер дул с охотских берегов. Ты пришла, как фея в сказке давней, И ушла, окутанная в дым. Я остался тосковать с гитарой, Оттого что ты ушла с другим. Зазвучали жалобно аккорды, Побежали пальцы по ладам. Вспомнил я глаза твои большие И твой тонкий, как у розы, стан. Много вынес на плечах сутулых, Оттого так жалобно пою. Здесь, в тайге, на Севере далеком, По частям слагал я песнь свою. Я люблю развратников и воров За разгул душевного огня. Может быть, чахоточный румянец Перейдет от них и на меня. Приморили гады, приморили, Загубили молодость мою. Золотые кудри поседели. Знать, у края пропасти стою.

Два друга

Если есть на свете пламенных два друга, Так это друг мой, и это я. И мы не сходим вечно с дружеского круга — Куда товарищ, туда и я. А на квартире мы не ахнем и не охнем — Не ахнет друг мой, не охну я. Хозяйка ждет, когда мы с мухами подохнем — Подохнет друг мой, за ним и я. Мы с другом песенку поем одним мотивом — Поет и друг мой, пою и я. Одну шалаву мы любили коллективом — Любил и друг мой, любил и я. И коллективом мы ходили к этой даме — Ходил и друг мой, ходил и я. А денег не было арапа заправляли Заправит друг мой, добавлю я. А год прошел, дочь родила мамаша. Ходил ведь друг мой, ходил и я. Но мы не знаем, кто из нас двоих папаша. Возможно, друг мой. Только не я. Потом в милицию служить мы поступили — Служил и друг мой, служил и я. За службу верную в тюрьму нас посадили — Сначала друга, потом меня. И если есть на свете пламенных два друга, Так это друг мой, и это я. И мы не сходим вечно с дружеского круга — Куда товарищ, туда и я.