Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона
Шрифт:
С тех пор, как я решил слезть с метадона, шел уже не один месяц. Я по-прежнему ездил в клинику каждые две недели и продолжал настаивать на том, что готов сделать следующий шаг к освобождению от наркозависимости, но психологи и врачи явно не разделяли моей уверенности. Каждый раз они находили причины, чтобы отложить смену препаратов. Я не понимал, что ими движет. К счастью, в конце концов они поняли, что я не собираюсь отступать и на этот раз действительно хочу распрощаться с наркотиками.
В тот день доктор выписал рецепт на последнюю дозу метадона. Этот препарат помог мне слезть с героина, но в
Когда через два дня я вернусь в Центр, врач выпишет мне субутекс, куда более слабый препарат, который окончательно избавит меня от наркозависимости. Психолог сравнил этот процесс с посадкой самолета; я подумал, что он выбрал удачный образ. В течение следующих месяцев он будет постепенно уменьшать дозу, пока не сведет ее к нулю. И я плавно опущусь на землю, надеясь, что при посадке будет не очень трясти.
Пока я ждал рецепт, я не задумывался о том, что он значит для меня. Голова была забита мыслями о следующих сорока восьми часах. Доктор ясно дал понять, что меня ждет. Слезать с метадона не так-то просто. Меня будет ломать морально и физически, и мне придется терпеть, терпеть до тех пор, пока не станет совсем плохо. Только тогда я смогу пойти в клинику за первой дозой субутекса. В противном случае я на собственной шкуре испытаю ускоренную ломку. А она куда хуже обычной. Меня бросало в дрожь при одной мысли о том, что может случиться.
Хотя я и был уверен, что справлюсь, где-то в глубине шевелился противный червячок страха: вдруг я все-таки сорвусь и начну судорожно искать средство для избавления от боли? Я продолжал убеждать себя, что должен пройти через это, должен преодолеть последний рубеж. В противном случае мне придется жить со своей болью день за днем. И ничего не изменится.
У меня словно глаза открылись. Ведь я жил так почти десять лет! Я фактически потерял все эти годы. Я потратил столько времени, упустил столько дней! Когда ты зависишь от наркотиков, минуты сливаются в часы, часы – в сутки, которые утекают как вода сквозь пальцы. Время становится несущественным, ты вспоминаешь о нем, только когда организм начинает требовать новую дозу.
И тогда становится совсем плохо. Ты можешь думать лишь о том, где достать деньги на наркотики. Я сильно изменился с тех пор, как плотно сидел на героине. Центр лечения от наркозависимости помог мне вернуться к нормальному существованию. Но теперь меня тошнило при одной мысли о том, что все это будет продолжаться. Что мне нужно будет ездить сюда каждые две недели. Что я буду день за днем ходить в аптеку за новой дозой. Хватит с меня. Пора что-то менять.
В каком-то смысле я сам себе усложнял жизнь, сражаясь с наркозависимостью в одиночку. Мне несколько раз предлагали присоединиться к Анонимным наркоманам, но я скептически относился к их программе, состоявшей из двенадцати шагов. От подобных организаций веяло какой-то псевдорелигиозностью, будто мне предлагали довериться высшим силам. Нет, этот вариант был не для меня. Впрочем, теперь мне не казалось, что я остался один на один с наркотиками. Ведь у меня был Боб.
В клинику я его с собой никогда не брал, потому что не гордился этой частью своей жизни, пусть я и многого достиг с тех пор, как появился здесь в первый раз. Не
В обед мы устроились перед телевизором, перекусили – и стали ждать.
Действие метадона обычно заканчивается примерно через двадцать часов, поэтому первая половина дня прошла достаточно легко. Мы с Бобом поиграли и даже сходили прогуляться (ну, я гулял, а кот занимался своими делами в кустах). Потом я достал потрепанную приставку и запустил оригинальную версию игры «Halo 2», которая отвлекла меня еще на пару часов. Пока никаких проблем не возникало. Но я знал, что дальше будет хуже.
Наверное, самая знаменитая сцена ломки была показана в фильме «На игле». Когда герой Эвана МакГрегора решает избавиться от зависимости, его запирают в комнате с запасом еды и воды. Он испытывает невероятные физические и психологические мучения, корчится в судорогах и припадках, страдает от галлюцинаций, его тошнит и так далее. Все, наверное, помнят, как ему кажется, будто он ныряет в унитаз и плавает в нем.
То, что я испытал в течение следующих сорока восьми часов, было еще хуже.
Симптомы ломки начали проявляться примерно через сутки после того, как я в последний раз принял метадон. Через восемь часов я сильно потел, меня периодически потряхивало. К тому времени уже настала ночь, и я должен был спать. И я вроде как даже спал, но при этом мне казалось, что я бодрствую. Мое сознание наводнили сны, больше похожие на галлюцинации.
Сейчас уже трудно вспомнить, но кажется, мне снилось, будто я пытаюсь уколоться героином. Эти галлюцинации развивались по однотипным сценариям: я либо проливал наркотик, либо не мог попасть иглой в вену, либо полиция арестовывала меня раньше, чем я успевал что-то сделать. Очевидно, мое тело таким образом реагировало на то, что я уже давно не принимаю наркотик, без которого раньше не мог протянуть больше двенадцати часов. Но при этом подсознание пыталось убедить меня в том, что, возможно, вернуться к героину – не такая уж и плохая идея. Сознание старательно подавляло подобные мысли, а я словно стоял в стороне и ждал, кто одержит верх.
Странно. Слезать с героина было не так тяжело. Переход на метадон дался мне без особого труда. Теперь все было иначе. Время утратило значение, но к следующему утру меня начали мучить страшные головные боли. Яркий свет, резкий звук – и мне казалось, будто в череп вбивают ржавый гвоздь. Я пытался сидеть в темноте, но тогда снова наступали галлюцинации, которые были хуже, чем боль, и я отказывался от этой идеи. Получался замкнутый круг.
Больше всего на свете мне нужно было на что-то переключиться. И тут рыжий кот стал моим спасением.