Улири

Коун Владимир

На улице было темно и шел проливной дождь. Штурмовой истребитель, ожидавший его находился в нескольких шагах от выхода. Рядом с транспортом дежурили четверо вооруженных солдат его личной охраны.

Не обращая внимания на капли воды, яростно забарабанивших по его телу, владыка Ксинхов решительно прошел к космическому судну.

— Дождешься группу зачистки, — обратился он к одному из них, — уничтожить все следы. Через два дня прибудет транспорт с новыми бурильщиками. Они продолжат работы. Останешься здесь, пока я не подыщу тебе замену.

— Слушаюсь, владыка! — поклонился воин, после чего, Мер-хан, уверенно поднялся на борт и занял

предназначенное ему место.

— Тело Ригала сохранить, — добавил он позже, перекрикивая работающие двигатели, — как закончите здесь, скрытно доставишь его ко мне во дворец. Отвечаешь головой!

Получивший приказ Ксинх остался стоять под проливным дождем, в то время, как остальные солдаты последовали примеру своего господина и также заняли свои места на борту. Проследив за тем, как все устроились, он отошел на безопасное расстояние и истребитель, взревев двигателями, резко набрал мощность, отрываясь от земли.

* * *

Похороны. Никогда их не любил. И в своей прошлой жизни, всеми возможными способами старался избегать. А если не получалось, делал все возможное, чтобы сократить свое присутствие на этой мрачной церемонии до минимума.

Чувство грусти… нет… скорее ощущение пустоты, непременно витавшее в воздухе в таких случаях, пронизывало окружающую атмосферу насквозь. Тяжело воспринимаясь каждой клеткой моего организма, оно, словно черная дыра, высасывало жизненную энергию, оставляя после себя только отпечаток тоски внутри. И чем дольше это длилось, тем более опустошенным я себя чувствовал в последствии.

Но так было на Земле. А здесь, сегодня, все воспринималось иначе. Грусти не было совершенно. Печали тоже. Только злость. Ярость и обида от того, что мог и обязан был предотвратить случившееся, но, к сожалению, не справился…

Совсем недавно, несколько Митрангов погибли на моих глазах, сражаясь за свою свободу. Следствием чего, прямо сейчас осуществлялись действия, которые мы, люди, определили бы как похороны. Но, на самом деле, то, что я наблюдал, было чем-то иным.

У Митрангов, как и у нас, землян, существовала традиция прощаться с умершими. Только, в отличие от нашего понимания этого слова, они не использовали могил. Ни в земле, ни в воде, ни где бы то ни было еще они не оставляли тел своих почивших собратьев. Даже термин такой у них отсутствовал. Их раса не строила склепы и не жгла погребальных костров. Ничего такого, что для обычного человека было бы вполне естественным и, возможно, единственно верным в таком случае. У Митрангов же, наоборот, все происходило по-другому.

С момента совершеннолетия, каждый из них, обязан был иметь при себе некоторое количество особенного порошка. Где бы не находился Митранг, чтобы не делал. Наличие порошка являлось обязательным условием и неукоснительно выполнялось.

В случае смерти любого из них, ближайшие родственники и остальные желающие проводить умершего в последний путь, в кратчайший срок собирались на месте его последнего вздоха. И, уже после, вместе, вместо непосредственно похорон, посыпали его тело именно этим порошком.

Это вещество, а точнее определенная химическая смесь, вступая в реакцию с мертвыми клетками мгновенно и полностью разлагало их, превращая останки покойного в некое подобие пыли. Пыли, которая, в свою очередь, в процессе реакции, поднималась в воздух, излучая золотисто-синее свечение в течении нескольких минут. Ровно до тех пор, пока окончательно не растворялась в атмосфере, исчезая навсегда.

Провожая

взглядом, тот самый, постепенно меркнущий в небе, золотисто-синий прах, Митранги прощались со своими близкими, родными, любимыми. А короткий отрезок времени, необходимый для протекания химической реакции, становился для них последней возможностью в жизни, когда еще можно было ощутить их присутствие рядом с собой.

Дальше, скорбившим оставалось лишь смириться со случившимся и хранить воспоминания о покойном в бескрайних глубинах своей памяти…

Вот и сейчас, я и еще несколько выживших, около шестидесяти пяти особей, с грустью наблюдали, как в небо поднимаются тридцать столбов того самого золотисто-синего света.

Рядом с одним из них, опустившись на колени, стоял Тарий. На нем не было лица. Стеклянные от горя глаза, смотрели куда-то перед собой, но казалось, не видели абсолютно ничего.

Позади юноши, на все происходящее с тоскою смотрела и Милина. Ее, на первый взгляд, невозмутимое выражение лица, скрывало бурю эмоций, бушевавших внутри. Она, всеми силами старалась ее погасить, но, несомненно, давалось ей это крайне непросто. Для меня, как, впрочем, и для всех остальных, это было очевидно. Глаза, в которых стояли застывшие слезы, красноречивее любых слов подтверждали наше предположение.

Некоторое время спустя, когда последний золотистый столб растворился в воздухе, на поляне не осталось и следа от погибших Митрангов.

После этого, оставшиеся в живых, мысленно проводя своих собратьев в последний путь, как по команде, сохраняя полную тишину, подошли к кронпринцессе. Выдержав короткую паузу, они склонили головы и по очереди, опустились перед ней на одно колено.

Еще до церемонии прощания, Милина пояснила мне, что погибшая на руках у Тария, девушка, являлась действующей принцессой. И в виду того, что среди них не осталось других представителей королевской семьи кроме нее, Милина обязана была взять на себя бремя правления, до тех пор, пока Высший совет не утвердит правопреемника по праву наследования. По поводу того, что из членов совета скорее всего никто не выжил, ей, как и всем остальным Митрангам думать хотелось в последнюю очередь. Тем более, что многие из них до сих пор продолжали верить, что некоторым на спасательных шаттлах все же удалось спастись…

Вспоминая ее рассказ, я предположил, что их действия, скорее всего, были направленны на демонстрацию доверия и покорности, а не желанием возложить какого-либо рода ответственность на и без того измученную девушку.

Спустя еще минуту появился и Тарий, задержавшись дольше остальных, он все — таки приблизился к кронпринцессе с аналогичными намерениями.

— Ваше Высочество. — смиренно произнес он и, опускаясь на одно колено, поцеловал ее руку.

— Поднимись, — почти шепотом попросила Милина, а затем продолжая громче, обратилась к остальным, — встаньте все, прошу вас. Не время сейчас для подобных церемоний.

Я прекрасно понимаю, как вам сейчас тяжело и страшно, вы ищете помощи и поддержки. Вы ищете покоя… Поверьте, мне они необходимы не меньше. Но, к несчастью, помочь нам некому. И спасения ждать неоткуда. Прямо сейчас, здесь, мы можем надеяться только на себя. Только на свои собственные силы. А их, к сожалению, почти не осталось. Поэтому, я и прошу вас, забыть на время наши обычаи и начинать собираться в дорогу. Оставаясь здесь, мы сильно рискуем. Поэтому, следует покинуть это место как можно скорее!