Улисс (часть 1, 2)
Шрифт:
– Можете на меня положиться, - Джо обещает.
– Обманывают крестьян, - гнет свое Гражданин, - наживаются на ирландских бедняках. Больше мы не желаем чужаков в нашем доме.
– О, я уверен, все будет в порядке, Хайнс, - говорит Блум.
– Просто уж этот Ключчи, понимаете.
– Считайте, что дело сделано, - Джо ему.
– Большая любезность с вашей стороны, - благодарит Блум.
– Чужаки, - Гражданин свое.
– А виноваты мы сами. Сами пустили их. Сами сюда зазвали. Эта прелюбодейка со своим полюбовником зазвали сюда англосаксов, чтобы грабили нас.
– Условное постановление, - говорит Дж.Дж.
Теперь Блум притворяется, будто со страшным интересом
– Опозоренная жена, - заявляет Гражданин, - вот где причина всех наших бедствий.
– А вот как раз и она, - говорит Олф, они с Терри все хихикали у стойки над "Полис газетт", - во всей боевой раскраске.
– Дай-ка и нам глянуть, - говорю.
А у них там, оказывается, одна из тех похабных американских картинок, которые Терри берет у Корни Келлехера. Секрет, как увеличить ваши интимные органы. Шалости светской красавицы. Норман В.Таппер, богатый подрядчик из Чикаго, находит свою прелестную, но неверную жену в объятиях капитана Тэйлора. Красавица в панталончиках предается шалостям, кавалер ее трогает за места, а Норман В.Таппер врывается со своим пугачом как раз, когда она только что поиграла с капитаном Тэйлором в палочку и колечко.
– Ах, Дженни, милочка, - говорит Джо, - не простудись без юбочки!
– Есть за что подержаться, Джо, - я ему.
– Ты бы не прочь кус филея от этой телочки, а?
То да се, а тем временем заходит Джон Уайз Нолан и за ним Ленехан, у которого физиономия вытянулась до шестой пуговицы.
– Ну-с, - говорит Гражданин, - изложите вести с театра событий. Чего там эти сапожники из муниципалитета решили на своем сборище насчет ирландского языка?
О'Нолан, в сияющую броню одетый, земным поклоном воздал должные почести великому и грозному и могучему владыке Эрина и поведал ему обо всем свершившемся, как достойные старейшины смиреннейшего из градов, второго во всем том царстве, встретили их под сводами Фолсела и там, вознеся подобающие молитвы богам-небожителям, торжественный держали совет, дабы решить, надлежит ли им, буде окажется то возможным, возвеличить вновь среди смертных крылатую речь морями разъединенных кельтов.
– Дело двигается, - говорит Гражданин.
– К матери этих сукиных саксов, и с их кваканьем.
Ну, тут Дж.Дж. давай строить просвещенного барина и заправляет де мол возможны разные точки зрения, и люди отворачиваются от фактов и вспомните прием Нельсона, глядеть в трубу слепым глазом, и можно ли обвинять огульно целую нацию, а Блум ему вовсю подпевает про умеренность да похеренность да ихние колонии да ихнюю цивилизацию.
– Сифилизация, уж лучше сказать!
– гремит Гражданин.
– К матери их! Да разрази их всех в три слоя с покрышкой, этих тупых ублюдков! Ни в музыке, ни в литературе, ни в живописи, нигде у них ни хрена, одни жалкие потуги. Все, что у них из цивилизации, - это у нас украдено. Стадо гугнивых выродков!
– Семья европейских народов, - О'Моллой вякает...
– Они никакие не европейцы, - режет Гражданин.
– Я был в Европе с Кевином Игеном Парижским. Нигде в Европе никакого следа ни их, ни ихнего языка, если только в cabinet d'aisance [уборная (франц.)].
А Джон Уайз говорит:
– Сколь многие цветы ничей не узрит взор.
А Ленехан, который слегка может по этой фене:
– Conspuez les Anglais! Perfide Albion! [Презирайте англичан! Коварный Альбион! (франц.)]
Сказал он и поднял своей большой, заскорузлой и мощной дланью кубок крепкого, темного, пенистого эля и, испустив боевой клич своего
– Чего это с тобой приключилось?
– я спрашиваю у Ленехана.
– У тебя вид, как будто ты ждал триста, а получил свиста.
– Золотой кубок, - отвечает.
– Кто же выиграл, мистер Ленехан?
– Терри спрашивает.
– Реклама, - тот отвечает.
– Выдача двадцать к одному. Чистейший аутсайдер. А все остальные с носом.
– А Бассова кобылка?
– опять Терри.
– Скоро доскачет, - говорит Ленехан.
– Мы все накололись. Бойлан по моему совету поставил на Корону два фунта, за себя и за одну знакомую.
– Я и сам полкроны поставил, - говорит Терри, - на Муската, мне мистер Флинн подсказал. Лорда Хауарда де Уолдена.
– Двадцать к одному, - повторяет Ленехан.
– Вот такая дерьмовая жизнь. Реклама, - повторяет.
– Запудрила всем мозги и хапнула все печенье. Корона, тебе имя - вероломство.
Тут он подбирает жестянку от печенья, что Боб Дорен оставил, и смотрит, нет ли там чем поживиться на шаромыжку, а паршивая дворняга за ним, глядит, повезет ему или нет, разинув свою поганую пасть. Стала бабушка искать, хочет кость собачке дать.
– Шиш с маслом, детка, - тот ему.
– Держи хвост морковкой, - Джо утешает.
– Корона бы выиграла, если б не эта сучка.
А Дж.Дж. с Гражданином все препираются насчет истории да законов, и Блум, уж конечно, тоже суется.
– Некоторые люди, - говорит Блум, - в чужом глазу увидят соринку, а в собственном бревна не заметят.
– Raimeis [болтовня (ирл.)], - отвечает Гражданин.
– Не зря говорят, слепому очков не подберешь. Куда делись наши двадцать миллионов ирландцев, которых мы должны бы иметь сейчас вместо четырех, наши потерянные колена? А наши гончары, наши ткани, лучшие во всем мире? А наши сукна, их еще в Риме продавали во времена Ювенала, и наш лен, и камчатное полотно, что ткут в Антриме, и кружева из Лимерика, и наши дубленые кожи, и флинтглас из-под Баллибоха, и гугенотский поплин, который у нас еще со времен Жаккара из Лиона, и наши тканые шелка, и фоксфордский твид, и кремовый гипюр из кармелитского монастыря в Нью-Россе, ничего подобного во всем мире нет! Где греческие купцы, что проходили через Геркулесовы Столбы, ныне Гибралтар, захваченный врагом рода человеческого, и плыли в Вексфорд, на торжище Кармен, торговать золотом и тирским пурпуром? Почитайте-ка Тацита и Птолемея или хотя бы Гиральда Камбрийского. Вино, пушнина, мрамор из Коннемары, серебро из Типперери, совершенно непревзойденное, а лошади наши славятся и по сей день, ирландская упряжная порода, а за право ловить рыбу в наших водах король испанский Филипп готов был платить нам пошлину. Кто вычислит, сколько нам должен паршивый Джон Буль за нашу загубленную торговлю, за наши разоренные хижины? А русла Барроу и Шаннона, они не желают их углублять, они нам оставляют миллионы акров болот, чтобы мы подыхали от чахотки.
– Скоро у нас тут будет безлесье, как в Португалии, - вставляет Джон Уайз, - или на каком-нибудь Гельголанде, где торчит одно деревце. Если только не примутся за лесопосадки. Ель, лиственница, все деревья, что из семейства хвойных, на глазах исчезают. Я вот читал доклад лорда Кэслтауна...
– Их надо срочно спасать, - говорит Гражданин, - и ясень гигантский в Голуэе, и вяз святой Бригитты в Килдере, сорок футов в обхвате и крона на добрый акр. Спасать деревья Ирландии для будущих поколений ирландцев, на дивных холмах Эйре, О!