Ультимат. Том 1
Шрифт:
Пускай Мегард и был ублюдком по жизни, но подбирать правильные слова умел. И делал это так, чтобы они всегда чётко откладывались в памяти.
Как удобно…
Но вернёмся к реальности.
— Говорят, в двадцать третьем году снайпер попал в цель с трёх тысяч восьмисот метров. — произнесла Консерва, взбираясь на крышу «Фолькатуса»: — И теперь я мечтаю, как можно скорее побить этот рекорд! Ох, сколько я тренировалась…
— Погоди. Это же почти четыре километра? — удивился я: — Неужели человеческая оптика на такое способна?
—
— А если он попал в цель совершенно случайно? — уточнил я: — Если у него были, какие-то сопутствующие моменты? Ты об этом не думала?
— Зачем? Если он смог, значит и я смогу. Ибо, чем я хуже?
— Правильно! Вижу цель — не вижу препятствий! Мур-мя! — кот суетливо проследовал за миниатюрной снайпершей.
Да уж… Некоторые люди слишком помешаны на достижении своих целей. Только вот, далеко не всегда представляют, какой путь проделал их «очередной герой». Часто саму «дорогу к успеху» не показывают. Зачем? Ведь всегда важен лишь сам результат.
Это похоже на первоклассное блюдо из «мишленовского» ресторана. Этакий — прекрасный торт, где всё выстроено максимально филигранно. Сделано так, чтобы этим тортом захотелось насладиться… Чтобы о нём ходили легенды!
И всем нравится финальный результат, который на деле состоит из стечения обстоятельств и простых ингредиентов, смешанных в уникальную гамму, благодаря огромному опыту и таланту кондитера.
Или же того самого снайпера, который, якобы, смог поразить цель на расстоянии почти четырёх километров.
Но, как так вышло — никого не интересует.
Гуминиты, вообще, крайне часто не видят суть вещей. Для них главное то, что получится в итоге.
Только вот, чем дальше я шёл, тем больше убеждался, что у Ультиматов всё точно также.
Через Эраратов Мегард лицемерно вкладывал в наши божественные головы, что необходимо думать только о своём пути. Неважно, кто вокруг. И неважно, что тебе об этом говорят… Неважно, на что придётся пойти. Главное — добиться цели. Пройти свой путь до конца. Состряпать легендарный торт. Или попасть в маленькую точку, которая расположена почти в четырёх километрах от тебя.
Вижу ли я суть? Или для меня так же важен лишь конечный продукт в виде красивого торта и, возможно, случайного попадания в цель?
Хороший вопрос…
— Как же всё это странно. — вздохнул Капитан Никитин, и зачем-то проверив барабан в своём огромном револьвере, скрылся между «Фолькатусами».
— Поддерживаю. — кивнул Оборин, облачённый в тяжелую броню: — Ощущения весьма необычные.
— Чего вдруг? Вы сражались с монстрами. Мутантами… Бандитами высшей категории. Думаете, какое-то божество для вас станет помехой? — поинтересовался я.
Оборин
— А я вот — поддерживаю Светлость. — произнёс Парацетамол, куря белоснежную папиросу и выдыхая тонкие струйки серого дыма: — Во-первых, где наша не пропадала? А, во-вторых — кто, если не мы? Вот, серьёзно!
— Какая-то безысходность, получается. — вздохнула Консерва с крыши «Фолькатуса»: — Как будто, и выбора у нас нет.
— Увы, это частое явление. — кивнул Тигра, любуясь закатом: — Я про то, что выбор — это лишь очередная жизненная иллюзия. Можно вздыхать и ныть… А можно просто взять и сделать. При этом — не дожидаясь, что произойдёт чудо. Проще лечить симптомы, чем саму болезнь.
— Чудеса для нашего мира, в целом — вещь крайне редкая. — хмыкнул Парацетамол и отбросил окурок: — Эх… Но, красиво тут у вас. Ничего не скажешь!
Ветер раскачивал пожелтевшую траву, срывая красные листья с веток полуобнажённых деревьев. А солнце уже во всю плыло к линии горизонта, окрашивая небо в фиолетовый оттенок.
— Люблю битвы на закате. — тоном истинного философа-мыслителя произнесла Консерва: — Есть в этом, что-то трагически-возвышенное. Этакий романтический символизм, что чья-то жизнь закончится вместе с этим прекрасным днём…
— Звучит поэтично. — заключил я, взглянув на часы. Что-то новый Мегард опаздывает… Неужели смог предугадать мой шикарный, но очень болезненный план?
— Конечно! Закат всегда вызывает во мне странное возвышенное чувств… Кхм-кхм… Господин Семён! — в голосе миниатюрной блондинки послышались нотки недовольства: — Я вот не совсем понимаю, как реагировать на то, что вы свернулись калачиком на моей заднице?
— Мур-мя. — лениво ответил кот.
— Но это не ответ! Серьёзно… Вы же не зверь?
— Зверь. Особенно — в постели. — зевнув, пояснил сгусток мохнатой тьмы: — Я уже давно позиционирую себя котом. Так что, не обращайте внимания, Сержант! Всё хорошо. Просто… я люблю мягкие и теплые места. Ничего с собой поделать не могу.
— Звучит странно, но ладно… Допустим, поверила. — Консерва немного подумала и со вздохом добавила: — Эх… Как же дико я завидую волшебникам!
— Это я помню. — кивнул я, ещё раз проверив часы.
— И теперь поняла, почему именно. Смотрю на ребят, что сверху… А внутри досада.
— Чего так?
— Летать… Это же так здорово!
— Возможно. — уклончиво ответил я.
На самом деле, Консерва не понимала и одной десятой доли от того удовольствия, которое получаешь во время самостоятельного полёта. А ведь раньше для меня это было проще простого. Достаточно слегка задержать дыхание и оттолкнуться!
Едва очутившись в небе, я сразу же становился свободным.
Летать реально здорово! Это очень расслабляет. Помогает абстрагироваться от шума окружающего мира.