Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
– Да, готов.
– А как же ваша жена? Как она воспримет это известие? Вам не кажется, что предварительно надо было бы связаться с ней?
– Нет. Нельзя допустить утечки информации...
– Господи! – вскричал Алекс. – Ты ведь говоришь о родном человеке... Подумай, что с ней будет!
– Я знаю, – отстраненно ответил Дельта-один.
– Сукин ты сын!
– Пусть так, – согласился Хамелеон.
Джон Сен-Жак вошел в залитую солнечным светом комнату конспиративной резиденции ЦРУ в Мэриленде. Его сестра, сидя на полу, возилась с Джеми;
– Джеми, – мягко попросил Сен-Жак. – Будь другом, сходи к миссис Купер, кажется, она на кухне.
– Зачем, дядя Джон?
– Мне надо поговорить с твоей мамой...
– Джонни, пожалуйста, – попыталась возразить Мари.
– Так надо, сестренка.
– Что?..
Мальчик вышел, инстинктивно ощущая серьезность чего-то, что было выше его понимания; в дверях он оглянулся и внимательно посмотрел на своего дядю. Мари вскочила и с ужасом взглянула на брата; из ее глаз полились слезы... Она сразу все поняла. Это было самое страшное сообщение!
– Нет!.. – прошептала она, побледнев. – Боже милостивый, нет! – вскрикнула она. – Нет... Нет! – восклицала она.
– Он убит, сестричка. Я хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не по радио или телевидению. Я хотел быть рядом с тобой.
– Ты ошибаешься, ошибаешься! – вскрикнула Мари, бросаясь к нему и хватая за рубашку. – Он защищен!.. Он обещал, что будет защищен!
– Сообщение поступило из Лэнгли, – сказал младший брат, протягивая Мари компьютерную распечатку. – Холланд минуту назад позвонил мне, чтобы убедиться, что мы получили распечатку. Он знал, что ты захочешь увидеть ее своими глазами. Это сообщение московского радио. Утром оно появится во всех газетах и выпусках новостей.
– Дай мне! – с вызовом крикнула Мари. Сен-Жак нежно обнял сестру за плечи, готовый помочь ей и успокоить ее, чем только мог. Мари быстро пробежала глазами распечатку, нахмурилась и села на диван. Положив листок на столик, она принялась изучать его, словно древний манускрипт, найденный археологами.
– Он убит, Мари. У меня нет слов – ты знаешь, как я любил его...
– Да, знаю, Джонни, – сказала Мари и взглянула на Сен-Жака с легкой усмешкой. – Рановато мы начали плакать, братик. Понимаешь, он жив! Джейсон Борн жив и вытворяет свои обычные штучки, а значит, и Дэвид жив.
Боже мой, она не может смириться с этим, подумал брат, подходя к дивану и опускаясь на колени. Взяв ее руки, он сказал:
– Сестренка, дорогая, мне кажется, ты не понимаешь... Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, но ты должна понять...
– Братик, ты очень любезен, но ты невнимательно читал это сообщение... Эффект от самой «новости» отвлекает внимание от подтекста. В экономике
Сен-Жак хмыкнул, отпустил ее руки и встал с колен.
– О чем это ты? – растерянно спросил он. Мари взяла бумагу, полученную из Лэнгли, и пробежала ее глазами еще раз.
– Смазанное и несколько противоречивое описание событий, – сказала она, – которое дали очевидцы... далее следующие строки: «Среди личных вещей убитого найдена карта Брюсселя и его окрестностей, на которой красным обведен город Андерлехт». Далее следует вывод о связи с убийством Тигартена. Это ложь, Джонни, причем двойная... Во-первых, Дэвид не стал бы носить с собой эту карту. Во-вторых, – и это более убедительно, – советские средства массовой информации не только уделили слишком много внимания этой истории, – что само по себе невероятно, но и притянули к ней еще и убийство Тигартена... Это уж чересчур.
– Что ты имеешь в виду? Почему?
– Потому что предполагаемый убийца находился в России, а Москва не признает свою причастность к убийству натовского генерала... Нет, братик, кто-то нарушил правила и вынудил ТАСС дать это сообщение; подозреваю, что могут полететь чьи-то головы... Я не знаю, где сейчас Джейсон, но уверена, что он жив. Дэвид позаботился, чтобы мне это стало известно.
Питер Холланд поднял телефонную трубку и набрал номер телефона Чарли Кэссета.
– Да?
– Чарли, это Питер.
– Рад тебя слышать.
– Почему?
– Потому что по телефону мне в последнее время сообщают только дурные вести. Только что наш агент с площади Дзержинского передал, что КГБ жаждет крови.
– В связи с информацией ТАСС о Борне?
– Верно. В ТАСС и на московском радио решили, что эта история с Борном официально санкционирована, раз ее передали по факсу из министерства информации с использованием специальных шифров, означающих, что она должна быть немедленно опубликована. Когда дерьмо всплыло, никто не признал его своим, а кто запустил в действие шифры, выяснить невозможно.
– Что ты об этом думаешь?
– Полной уверенности у меня нет, но судя по тому, что известно о Дмитрии Крупкине, это вполне в его стиле. Сейчас он работает вместе с Алексом, и если подобного трюка нет в репертуаре Конклина – значит, я не знаю Святого Алекса. А уж мне ли его не знать...
– Мари говорит нечто похожее.
– Мари?
– Жена Борна. В разговоре со мной она выдвинула весьма сильные аргументы. Она полагает, что московское сообщение – фальшивка, состряпанная по многим причинам, и что ее муж жив.
– Согласен. Ты поэтому мне позвонил?
– Нет, – ответил директор, глубоко вздохнув. – Хочу сообщить тебе дурную весть.
– Теперь я не рад тебя слышать. Что случилось?
– Помнишь парижский номер телефона – выход на Шакала? Мы получили его от Генри Сайкса с Монсеррата...
– Помню. Там кто-то должен был отозваться на пароль «дрозд».
– Некто откликнулся, и мы его проследили. Дальше тебе совсем не понравится...
– Судя по всему, Алекс Конклин вот-вот станет «человеком года». Ведь это он вывел нас на Сайкса, так?