Ультрафен-1
Шрифт:
– Не боишься истоптаться?
– Боюсь
– Так позвонил бы, приехал бы, – участливо воскликнул Саша. – Мы друзьям всегда рады услужить, и машинку подать, и кабинет лучший предоставить.
– Да как-то не сообразил, – с действительным сожалением ответил Феоктистов.
– Для графа, подали бы кадиллак в лучшем виде.
– Хм, вам до меня ли было?
– А какие проблемы?
– Так у вас, говорят, тут кто-то не то сварился, не то изжарился?
– Сварился.
– Сильно?
– Да нет, насмерть, –
– Как саплёнка, – поддакнул Бахашкин, стараясь попасть в тон начатого Сашей разговора.
– Как это произошло?
– Так ты суда за этим и припёрся? Хм, стоило. Мы уже давали показания, – Саша кивнул на капитана, – вот, при них. К Мaлиной, к ней теперь иди.
Феоктистов недовольно повёл плечами.
– Слушай, Галим, давай так договоримся: ты меня не учи, что мне делать и как. У следователя прокуратуры свои задачи, у нас, то есть у уголовного розыска, свои. Усёк?
Похоже, посещение прокуратуры на этих ребят не подействовало угнетающе. Ни Шалыч, ни Галим не прибывали в трауре. Но наглость Галимханова задела Анатолия. И он назидательно добавил:
– И если мне понадобиться, то ты, Галим, мне будешь показания давать не раз и не два, и не там, где тебе захочется, а где я сочту нужным.
– Ну, разошёлся. С ним и пошутить нельзя.
– Можно, почему нельзя? Ха-ха, – добавил Анатолий с сарказмом.
– Я и пошутил. Мы ж, граф, свои люди, – заговорил Саша уже с заметной елейностью в голосе, делая на прозвище Феоктистова смысловое ударение.
– Ну, раз признаешь меня за своего, так и рассказывай всё по порядку, и поподробнее. С примерами на месте происшествия.
Бахашкин почувствовал себя неуютно, заскрипел на стуле. Что-то у Саши диалога с графом не получается. Может, надо было как-то по-другому? Это ж не Мaлина. Шалыч один сидел за столом, все остальные – на лавках. Саша стоял, навалясь задом на угол стола. Стол поскрипывал под движениями его тела.
– Ну, кто будет рассказывать? – спросил Феоктистов.
– Ну, давай я, – сказал Галимханов, бросив короткий взгляд на своего начальника. Тот одобрительно прикрыл глазки. – Значит так. Утром звонят нам Андрей с Серегой из “Победы”. Пьяного, мол, заберите в сквере “Пионеров” отдыхает. Лежит, мол, там, в обнимку с “солнцедаром”.
– Во сколько это было?
– В одиннадцатом часу.
– Какое ж это утро? А кто такие Андрей и Серега?
– Мои, из отделения, – ответил капитан. – Патрулировали по городу, и зашли в сквер.
– Так, дальше.
– Я съездил. Он ещё в сквере начал бузить. А сам, как паралитик, на ногах не стоит. Еле запихали в будку. Привёз, а он и здесь начал собачиться. Еле раздели и в душ сунули. Вдвоём с Васькой.
– Били?
– Хм, ну дал поджопник.
– Вот этим, сорок пятым?
– Сорок третьим. Так, слегка, лодыжкой.
– Ладно-ладно, брось из себя архангела изображать.
– А чё дальше? Закинули в кабинку и включили душ.
– Пойдём, покажи.
Феоктистов вышел из дежурки, за ним Галимханов.
Три душевые кабинки. Все закрыты. Возле стены напротив дверей душевых стоит кушетка, обитая чёрным дерматином.
Саша, показывая на неё, хохотнул.
– Под эту гильятину Глотка попал.
– Как?
– Посреди коридора стояла. Я когда выскочил из кабинки, в пару на неё наскочил. Опрокинул. А тут Глотку поднесло – ему на лапы. Ха-ха! Визжал, как сучка под трамваем.
Галимханов открыл третью кабинку, и Феоктистов вошёл в неё. Узкое и высокое помещение, как гигантский пустотелый кирпич, перевернутый и поставленный на попа. Душевой гусак торчал из стены на высоте метров трех. С большого раструба с многочисленными отверстиями всё ещё подкапывала вода. На полу лежала узкая деревянная решетка, поверхность её была ещё бурой, щетинистой от горячей воды.
– Пациент что, не мог отодвинуться в угол?
– О чём ты говоришь? На ногах не стоял.
– Кто включал воду?
– Не помню, Толя… – замялся Саша. – Суматоха была. Кажется, Васька.
– А почему горячую?
– Да кто ж её включал? Её только чуть добавляем, чтоб клиента не застудить. – (Феоктистов иронично усмехнулся: гляди-ка какая забота!) – Да видно в ЖЭКе холодную воду вырубили, вот и пошла горячая. Мы понять сначала не могли: откуда пар, почему?
– А клиент что, молчал, не кричал?
– Да какой – кричал, – отмахнулся Саша. – В стельку был. Последняя стадия опьянения.
– Мда… – с раздумчивостью протянул Анатолий, оглядывая кабинку.
Вернулись в дежурку.
– Так, братва. Ты, Шалыч, и ты, Галим, напишите мне объяснительные, – сказал Феоктистов.
– Дак, зашем? Мы ж только што писали? – спросил Бахашкин в недоумении.
– Зашем? – передразнил Феоктистов добродушно. – Ты что, впервые в органах? Или мне тебе объяснять?.. Пишите. И поподробнее. А где Васька и ваш медработник?
– В сангородок увезла “скорая”, – сказал Саша с усмешкой. – Тоже пострадали.
– Что у Мизинца?
– Да тоже об кушетку челюсть сломал. Ха-ха! Всю морду о кафельный пол разбил.
Присутствующие тоже усмехнулись.
– Ладно, пишите вы. С них я потом возьму. – Бахашкин с Галимхановым переглянулись. Феоктистов достал сигареты, сказал: – Пишите, я пойду, покурю. Пойдем парни.
Капитан и водитель поднялись, и они вместе вышли на крылечко, широкое в одну ступеньку.
Медвытрезвитель вдавался внутрь микрорайона и находился на некотором расстоянии от дороги и от жилых домов. Он был слева, позади высокой железобетонной ограды, огораживающей огромную территорию магазина “Хозтовары” с его складскими помещениями, крыши которых виднелись из-за ограды.