ULTRAмарин
Шрифт:
Перед взором борца предстала пара: немолодой соратник дядюшки Хо и маленькая женщина. Семья исполняла свой супружеский долг тихо и по-домашнему.
Ветеран вьетнамской войны после вторжения Тихона снова почувствовал себя офицером спецназа, снявшим не один скальп американским летчикам в джунглях на тропе Хо Ши Мина.
Не глядя на мандат русского борца за нравственность, он залудил ему по белому нетренированному телу серию болевых приемов, самый безобидный из которых был ущемление яичек до состояния, близкого к глазунье.
Только звонок Трофимыча в органы спас депутата от суда
Вьетнамец растаял в ту ночь в темной Москве, дело замяли в связи превышением депутатских полномочий, а жертва азиатской агрессии лег на койку в ЦКБ под чужой фамилией.
P.S. Теперь он часто появляется на экране в разных передачах и еще яростнее борется с грехами, не только телесными, но и духовными. Говорят, собирается уйти в отшельники и ебать голову только себе, другим уже не может – нечем.
Аскольд
В 90-е люди валили на Запад рядами и колоннами. После миллениума начался обратный процесс, жить на пособие и на зарплату – не очень большая радость, а новости из России о приподнявшихся бывших согражданах нарушают покой не вовремя уехавших.
Им было бы легче согласиться со своей херовой жизнью, если бы здесь люди дохли как мухи, а новости про сотни тысяч миллионеров раздражали и заставляли действовать.
Лозунг «В Москву! В Москву! В Москву!» обрел свою актуальность. Ехали все – из Саратова, Тель-Авива и Нью-Йорка. Все, у кого там не вышло, надеялись, что здесь пролезет.
Представьте себе молодого человека, уехавшего во времена «Ласкового мая» и успевшего к тридцати годам добиться зарплаты в полторы тысячи долларов, которых хватает на дохлую студию в Бронксе и еду. Три половых акта за эти годы – вот весь накопленный багаж. Ремонт кондиционеров и игра в маленьком театрике с такими же «талантливыми» выпускниками школы искусств – все, что имел Аскольд, принявший решение штурмовать Третий Рим.
На накопленные две с половиной тысячи долларов он купил себе дешевый билет, остальные деньги зашил в трусы и поехал. Жить собирался в Тушино, на проспекте Свободы, у двоюродной тетки, бывшей врачихи детской поликлиники, слушающей с утра до вечера радиостанцию «Свобода» и иногда любимого Сергея Доренко, кумира интеллигентных старушек, не имеющих мужей.
Из внешних данных у Аскольда в арсенале были кроссовки на платформе и мятая панамка из джинсовой ткани. Все остальное требовало большой коррекции – блеклая толстомордая физиономия плюс живот и глаза в очках с такими диоптриями, что в них можно наблюдать за планетами даже днем. Пластическая хирургия в этом случае оказывалась бессильной, необходима была радикальная операция на хромосомном уровне, но наука еще не дошла до таких вершин.
Из русской литературы Аскольд вспомнил, что встречают не по одежке, и приготовился поражать умом и энергией.
У него на руках был красивый диплом Школы искусств и несколько фотографий с «Крепким орешком», когда у того еще были волосы, он работал в баре на Манхэттене
Тетка встретила племянника с восторгом – все-таки родная душа, да и мужчина в доме в такие лихие времена не помешает. Она отвела ему целую комнату и дала карту москвича для бесплатного проезда.
Прозвонив нескольким своим знакомым, он нашел приятеля, работающего в рекламном агентстве, они встретились. Аскольд провел презентацию своего дарования, и тот пообещал ему роль в рекламе чистящего средства для унитазов – небольшую, но яркую.
На съемку Аскольд пришел с легким волнением, в сценарии была роль веселого сантехника, и он, примерив ее на себя, уже нашел зерно образа. Это была квинтэссенция героя «Крепкого орешка», идущего голыми ногами по осколкам битых стекол, и грустной печали «Таксиста». Но не вышло – ему досталась роль грязного глиста, ползущего из унитаза.
Из его съемки вошло не все, тело ему пришили с помощью компьютерной графики, вошла только морда, но вся. Заплатили двести долларов. Через две недели на всех каналах в жесткой ротации он заблистал, его стали узнавать в лицо – остальное в ролике не поместилось. Он еще демонически хохотал в хоре с другими микробами, особенно ему удался смех почему-то с английским акцентом – по замыслу авторов, намекалось, что средство может чистить любое говно, даже иностранное.
На гребне первого успеха пришла вторая роль – желудка в рекламе вкусной конфеты. Она оказалась поглубже и посложнее, имелись слова. Девушки из модельного агентства играли роли жертв вкусной конфеты, на съемках они были благосклонны, но на контакт с западной звездой шли плохо – мешал шлейф прошлой роли.
После желудка его стали приглашать в ток-шоу и даже номинировали на премию «Лицо года» в разделе сомнительные достижения в искусстве – «Полная жопа».
Жопа у Аскольда всегда была полная, но сдаваться он не собирался.
Предложения в рекламе он временно отклонял, пришла полоса сериалов. На героические роли диверсантов и прочих врагов народа его не брали, рожа была отвратительной настолько, что даже ребенок с первого кадра понимал, кто враг, а его нужно было убивать в третьей серии. Но маленькая роль предателя в картине молодого режиссера, снимающего ранее ролики о диванах и креслах, досталась ему в связи с болезнью актера, утвержденного ранее и снявшегося в основном эпизоде. Доснимали с Аскольдом.
Его расстреляли в спину при попытке к бегству. Бегал он херово, из-за этого пришлось сделать пять дублей. Он убегал как-то неубедительно – знал, что стреляют холостыми.
По знакомству он выгрыз роль в сериале «Зима – Лето», где в 45-й серии сыграл водочного короля. Сценарий ему не давали, он ехал в Самару и в тамбуре искал зерно роли – передний зуб. Он его потерял по пьянке с вечера и нашел утром на полу по счастливой случайности. Его узнала проводница Карина, вспомнила роль глиста, и он даже надеялся на ее взаимность, но она оказалась женщиной чистоплотной и всю ночь провела с милиционером, прикрывающим ее бизнес по торговле паленой водкой и вяленой рыбой.