Улугбек

Голубев Глеб

Теперь остается только установить связь между вашим темпераментом и свойствами светил, о которых уже упоминалось, - и гороскоп готов.

Как ни увлекательны оказались занятия астрологией, они не приносили полного удовлетворения молодому правителю. Хотелось совершить что-то такое, чтобы слава о его делах прокатилась по чужим странам. Тимур много разрушал, но много и строил. Улугбек решил продолжить труды покойного деда.

Тимур строил дворцы, мечети и ханаки. Но внук поступил по-иному. Улугбек решил построить в Бухаре новое медресе. Цель у него была довольно хитрой, как ему по молодости казалось. Строя медресе в этом городе, где

особенно велико было всегда влияние «духовных отцов», он тем самым как бы делал богоугодное дело и задабривал их. Но в то же время Улугбек оставался и верен себе: ведь он строил не какую-нибудь ханаку для тунеядцев дервишей, а высшее учебное заведение, хотя и духовное.

Собственно, иных школ тогда и не знали. Все образование в средние века было подчинено церкви. И науки, которые изучали в мусульманских медресе, все были проникнуты поучениями корана и основаны на них. Они просто делились на две группы: науки «каль» - доказательные и науки «халь» - принимаемые на веру. Последним, конечно, уделялось особое внимание. И самой почетной среди наук «халь» считалась мистика, которой доказательства и рассуждения были прямо враждебными, ибо вся она покоилась на фантастических суевериях.

Медресе было построено в 1417 году. И когда мастера закончили отделывать его нарядный фасад, все могли видеть, какой сюрприз приготовил молодой правитель достопочтенным шейхам.

Над входом полагалось поместить непременно какое-нибудь изречение из корана. Обычно надписи славили всемогущего аллаха. А Улугбек приказал написать так: «Стремление к знанию - обязанность каждого мусульманина и мусульманки».

Правда, это изречение взято тоже из священных книг, а вовсе не придумано самим царевичем (о чем, кстати сказать, забывают некоторые современные исследователи научной деятельности Улугбека, изображая его чуть ли не законченным атеистом и поборником раскрепощения женщин). Но все равно надпись весьма и весьма примечательна. И, конечно, Улугбек совсем не случайно выбрал именно ее, отыскал в куче религиозных изречений. Она неоспоримо говорит о том, что уже в эти годы Улугбек заинтересовался наукой.

К величайшему сожалению, история сохранила для нас очень мало достоверных сведений о жизни Улугбека. Придворные историки занесли в свои хроники только внешнюю канву его жизни, да и то с большими пропусками, пробелами. Они видели в нем только правителя, к тому же не очень удачливого и умелого. Но самого главного они попросту не понимали: научная деятельность Улугбека, прославившая его имя в веках, почти совсем не нашла отражения в хрониках.

В них подробно перечисляются все посольства, походы и торжественные приемы во дворце. Но душа Улугбека, его внутренний мир остаются скрытыми. И проникнуть в них теперь, спустя пять веков, конечно, не так-то легко и просто. Приходится буквально по крупицам выуживать факты и на основе их строить какие-то догадки.

Многое остается загадочным, смутным, непонятным. Мы не знаем совершенно, как рождался в молодом царевиче великий ученый. Это давно уже ставит в тупик исследователей. В самом деле, вся обстановка, в которой прошли детство и юность Улугбека, такова, что должна была воспитать из него заурядного феодального правителя. Такими и выросли его братья. Но совсем иным стал Улугбек.

Мы не знаем ничего достоверного об учителях и наставниках Улугбека в юности. Почему у него пробудился интерес к науке? Вряд ли тут смогла сыграть какую-нибудь роль его бабка, Сарай-Мульк, женщина

энергичная, умная, властная, но совершенно неграмотная. Немыслимо, чтобы он мог увлечься наукой в бурные годы междоусобий, под тягостной опекой Шах-Малика.

Вероятно, какую-то роль в пробуждении любознательности молодого царевича сыграли, конечно, частые путешествия в детстве с дедом, а в юности поездки в Герат, где он проводил много времени в богатейшей дворцовой библиотеке. Но обо всем этом можно только гадать.

Бесспорно лишь одно: в первое десятилетие своего правления Улугбек сближается с учеными.

А их жило немало в те годы в Самарканде. Имена многих из них славились даже за пределами Мавераннахра. Здесь жил знаменитый историк Хафизи Абру, написавший огромное произведение, которое изысканно называлось «Сливки летописей». Хорошо были известны имена философа Али Джурдани и врача Мавляны Нафиса. Звучные стихи слагали самаркандские поэты Бадахши, Дурбек, Секкаки. Их творения старательно переписывали прославленные мастера каллиграфии Абдурахман Хорезми и его сыновья Абдурахим и Абдулкарим.

Но особенно славился Самарканд своими астрономами и математиками. Старого мудреца Казы-заде Руми за его ученость называли Афлотуни-замон, что означает в переводе «Платон своей эпохи». Узнав, что Улугбек покровительствует ученым, приехал вскоре в Самарканд и другой крупнейший астроном, Гийасаддин-Джемшид, оставивший много замечательных трудов, о которых речь еще пойдет впереди.

Для этих мудрецов Улугбек начал в том же 1417 году строить новое медресе в Самарканде. Место для него было выбрано на главной базарной площади - Регистане. Пришлось снести около десятка мелких лавчонок, вызвав большое недовольство купцов.

Медресе строилось довольно медленно - три года, потому что Улугбек хотел, чтобы оно простояло века. Здание имело два этажа. Их перекрывали четыре высоких купола, а на каждом углу высилось по минарету. Все стены сверху донизу покрывала облицовка из цветных плиток. Они создавали необычайно красивое и изящное сочетание двух орнаментов: геометрического и растительного. Строители позаботились и об удобствах будущих учеников: кельи - худжры состояли из двух помещений, так что каждый слушатель имел отдельную комнату для занятий.

Ученым так не терпелось поскорее начать занятия в новом здании, что некоторые из них даже пошли сами работать на стройку. Почтенный Мавляна Мухаммед Хавафи, несмотря на свой возраст и ученый сан, облекся в простые, грубые одежды и возводил стены вместе с каменщиками.

Наконец художники закончили любовно разрисовывать крупными стилизованными звездами темно-синий тимпан над главной аркой, и наступил долгожданный день открытия медресе. Оно было обставлено весьма торжественно и пышно. Всю площадь заполнили нарядно разодетые придворные. На головах шейхов и улемов белели шелковые праздничные чалмы, права носить которые удостаивались лишь побывавшие на поклонении в Мекке.

Придворный поэт Секкаки прочитал велеречивую касыду. Она была длинной и заканчивалась несколько неожиданно... похвалой самому себе:

«Много, много раз небо совершит свой кругооборот, пока оно создаст такого поэта, как я, и такого ученого царя, как ты».

Улугбек слушал стихи невнимательно, задумавшись о том, кого назначить главным мударисом нового училища. Желающих занять это почетное и выгодное место было немало. Улугбек испытующе осматривал собравшихся вокруг шейхов. Кого из них выбрать?