Улыбка Афродиты
Шрифт:
– И как долго они гуляли?
– Да не помню я. Пока ждал, пару раз выпил: солнце у меня жажду вызывает. Ну, может, час-два! – Грегори неопределенно махнул рукой.
– Они что-нибудь говорили, куда ходили или что делали?
– Да нет же, я ведь уже сказал. Просто хотели прогуляться. Этот друг твоего отца говорил, что любит ходить пешком. Там, откуда он приехал, он ходил каждый день.
– А о чем они еще говорили?
– Да не слышал я ничего! – поморщился Грегори. – Твой отец был хорошим человеком. Хорошим другом. Жалко, что он умер.
Его голос стал невнятным, а взгляд застывшим.
Планируя вернуться на Итаку к утру, мы отплыли с Каламоса в ту же ночь, решив стоять на вахте по очереди. Я предложил, чтобы моя очередь была первой. Димитри ушел в каюту, чтобы несколько часов поспать, а я проложил курс и установил авторулевой. Ветра практически не было, и мне оставалось только следить за встречными судами и бодрствовать.
Ночь выдалась спокойной, и, когда мы вышли из гавани, я принес в рубку карты отца. Узор крестиков с датами погружения за прошлые годы четко намечал предполагаемый курс «Антуанетты» в направлении Патраса, расположенного на юго-востоке материковой Греции. Я отыскал залив, куда, по словам Грегори, они с отцом привозили Коля: он оказался на самом юго-западе Итаки, практически в противоположной стороне. Скорее всего они отправились туда по какой-то надобности, хотя оставалось непонятным, какое отношение эта поездка имеет к «Антуанетте».
Позже я сидел на палубе, пил кофе и разглядывал небо. Звезды завораживали: крупные, яркие, они были хорошо видны даже при полном отсутствии света с берега. Мне казалось, что я вслед за планетами плыву во Вселенной, а не между двумя островами в Ионическом море. Над горизонтом, таинственно освещая волны, поднялась луна, огромная и неотразимо прекрасная.
Мотор ритмично стучал, за бортом монотонно плескалась вода – все эти звуки постепенно убаюкивали меня: начали сказываться несколько последних бессонных ночей и полученные побои. Сердце стало биться в такт работе мотора и морской зыби, веки сомкнулись, и я не заметил, как погрузился в сон.
Я резко дернулся и проснулся, не понимая, где нахожусь. Инстинктивно почувствовав опасность, я испуганно вскочил на ноги. Мне казалось, что через несколько секунд нам предстоит разбиться о скалистый берег Итаки или столкнуться с каким-нибудь танкером.
– Все в порядке, – послышался из темноты голос.
Я обернулся на звук голоса и тут же облегченно вздохнул. Не было ни танкера, ни чего-либо другого, только море, звезды и Димитри. Я виновато взглянул на часы:
– Похоже, задремал на пару минут.
На самом деле я проспал, наверное, не меньше часа. Мой взгляд запоздало упал на ружье в руках Димитри – металлические части холодно поблескивали в лунном свете.
– Я проснулся, не увидел тебя и забеспокоился, – пояснил Димитри.
Объяснение выглядело вполне правдоподобным, но мне почему-то стало не по себе: возникло впечатление, что он уже некоторое время стоял здесь и наблюдал за
– Твоя очередь отдыхать, – сказал он.
Но после всего этого я спать не мог.
Поднялся ветер, мы поставили паруса, и «Ласточка» стремительно понеслась вперед. К четырем часам утра мы увидели туманные очертания Итаки на фоне свинцово-серого моря.
23
Мы подходили к Итаке, когда небо на горизонте начало светлеть. В рулевой рубке ожило настроенное на местный канал «корабль–берег» радио: все это время оно оставалось включенным. Я уже не обращал внимания на постоянные переговоры, но мне вдруг показалось, что в эфире прозвучали позывные «Ласточки». Прибавив громкость, я стал ждать. Через несколько секунд я снова услышал, как вызывают «Ласточку». Димитри спустился с палубы, взял микрофон и ответил на вызов. После недолгих переговоров он сказал мне:
– Это начальник порта Киони. Говорит, что Алкимос Каунидис просит нас на обратном пути подойти к его дому.
– Он не сказал зачем?
– Нет, сказал только, что это важно. Можно встать на якорь в бухте у его дома.
Димитри остался в рубке прокладывать курс, а я поднялся на палубу. С того момента, когда я вдруг проснулся и увидел, что он стоит надо мной с ружьем, наши отношения стали немного натянутыми. В действительности я не верил, что он замышлял что-то дурное, и в то же время не мог доверять ему до конца. В глубине души я полагал, что он хотел охладить их отношения с Алекс из-за боязни, что эта связь помешает успеху его предприятия. Трудно было отделаться от размышлений о том, на что он мог бы пойти, чтобы она никогда не узнала об этом.
Через полчаса мы встали на якорь и на шлюпке добрались до берега. Когда мы по тропинке поднялись к дому, Каунидис уже ждал нас, хотя едва рассвело. По его словам, начальник порта сообщил ему о нашем приближении; при этом Каунидис добавил, что всегда встает рано.
– В моем возрасте бессонницу следует рассматривать как благо, – печально усмехнувшись, заметил он. – Скоро у меня для сна будет целая вечность.
Элени уже готовила кофе и завтрак. Прежде чем мы узнали о причине, по которой он хотел нас видеть, Каунидис спросил, разыскали ли мы Грегори. Я рассказал о своем разговоре со стариком и разложил на столе карты, которые прихватил с собой с «Ласточки». Каунидиса не меньше, чем нас, озадачило, что отец и Коль ходили в залив Пигания. Но он сказал, что у него есть полезные сведения, добавлявшие веса рассказу Грегори.
– Вчера я разговаривал с хозяином магазина в Киони, где продается снаряжение для подводного плавания. Выяснилось, что в мае ваш отец нанял одного молодого американца.
– После того как вернулся с Кефалонии?
– Да.
– И поэтому он отослал Грегори на Каламос – чтоб не путался под ногами, – догадался я.
– Американец упоминал о другом человеке на лодке – в частности, что тот держался тихо и старался не показываться на глаза. Очевидно, большую часть времени он проводил внизу и поднимался на палубу, только когда парень нырял.