Улыбка АшерыИзбранные рассказы. Том 2

Кондратьев Александр Алексеевич

Видит Онисим — нет его суженой, один платок ее, что с головы сорвала, меж двух могилок, где стояла она, белеет.

«Хоть его сохраню на всю мою жизнь», — думает парень, и нагнулся, чтобы поднять тот платок. Но пальцы его воткнулись в небольшую кучку мокрого снега.

Поискал, поискал среди крестов и могил свою суженую Онисим и побрел, с тяжелым сердцем, обратно к церкви. Заутреня уже отошла и служилась обедня. Нарядные девушки, с красивыми и румяными лицами, на молодца искоса смотрят и локтем друг друга незаметно толкают: — «Глянь-ка, мол, какой он грустный сегодня».

Не одна из этих девушек

охотно бы вызвалась приласкать и утешить пригожего парня, но ни одной среди них не было похожей на его нездешнюю пропавшую невесту.

Весна

Из славянской мифологии

В то далекое время, когда боги, Свароговы дети, не прятались от людей, жил в древлянской земле парень, по имени Ян. Он был самым красивым отроком из рода Просовичей и искуснее всех умел пускать заунывные трели из своей оплетенной берестою, из липовых желобков слаженной дудки. Волосы его были мягки и светлы, как лен, вызывая горячее желание у деревенских красавиц положить голову голубоглазого парня на упругие бедра себе и расчесывать слегка вьющиеся нежные пряди медным гребнем…

Когда золотые жгучие стрелы Дажбога прогоняли из древлянской земли злую богиню зимы и смерти Марену, Ян с толпой молодых девушек и деревенских парней ходил за околицу выкликать с ними вместе Весну.

«Благослови Мати, Ой Лелю, Ладо Мати, Весну закликати»,

— начинала чернобровая запевала, дочь берендейской полонянки Марьяна, и девичий хор звонко подхватывал призывную песню вечно юной дочери Лады — Весне.

«Весна, Весна красная, Приди, Весна, с радостью, С радостью, с радостью, С великою милостью, Со льном высокиим, С корнем глубокиим, С хлебами обильными»…

Ян играл на дудке, и все смотрели на полдень, откуда с криком летели крылатые вестники Весны.

Большая станица каких-то яркоперых невиданных птиц, покружась в вечереющем небе, опустилась за лесом. Парень догадался, что они сели на берег протекавшей там реки, и, захотев поближе их рассмотреть, незаметно покинул толпу молодежи.

Торопливо миновал он черневшие пашни, заросли еще безлистого молодняка, полное мелодично хрипящими лягушками болотце и вступил, наконец, в высокий и темный, кое-где еще белеющий снеговыми пятнами лес.

Добравшись по узкой тропинке до окаймлявших реку лугов, Ян остановился при виде множества всяких пернатых на зеленой, кое-где залитой серебристой водою поляне, оглашавших окрестность своим щебетом, гоготанием и свистом.

В небе кружились, густые, как тучи, новые стаи, и среди них юноша заметил что-то большое, издали похожее на облачко, озаренное золотисто-алыми лучами заката.

Своими зоркими глазами Ян

разглядел, что это облачко, окруженное и как бы поддерживаемое опускавшимися вниз черно-белыми куликами, имеет вид ладьи, а в нем стоит неописанной красоты, явно небесного племени дева, в ослепительно сверкающей одежде.

Когда черногрудые кулики-сороки коснулись своими красными лапками земли, богиня покинула свою тотчас же растаявшую в воздухе ладью, и из широких рукавов девичьего летника дождем посыпались на землю фиалки.

— Здравствуй, Весна! — запищали, зачирикали загоготали ей навстречу собравшиеся на поляне птицы.

— Здравствуй, Весна! — весело приветствовал ее по пояс вынырнувший из реки, зеленой осокою увенчанный водяник и тут же зашлепал по воде своей широкой лягушачьей лапой.

— Здравствуй, Весна! — чуть слышно зашептали, кивая ветвями темнозеленых елей и белоствольных берез, бледные древяницы.

— Ау! Весна-Красна! — загухал, захлопал в ладоши в зарослях ельника, словно вспугнутый тетерев, леший.

И долго с замирающим сердцем следил в изумлении парень за прошедшей совсем близко от него юной богиней, с улыбкою рассыпавшей по земле то фиалки, то голубые и белые перелески; следил до тех пор пока та не скрылась, мелькая в весенних сумерках, среди березового молодняка…

С того дня Ян каждый вечер стал убегать на берег реки в надежде хоть издали, хотя на миг увидать красавицу богиню, которая показывалась порой по лесным проталинам, то одна, то в сопровождении толпы берегинь, древяниц и русалок.

Следя за Весной, отрок не мог не заметить, что та порою словно томится и поджидает кого-то, задумчиво гадая на лепестках белого с желтым цветка. Скоро он узнал, кого ожидает богиня. Однажды, когда молодой парень из-за толстого ствола столетней березы следил за одиноко сидевшей на пне среди зеленой лужайки Весной, внезапно, вместе с лучами заходящего солнца на поляну к ней вышел высокий и статный Сварожич Ярило.

С венком из колосьев пшеницы на золотистых кудрях, в короткой, по пояс, белой рубахе и с пылающим от волнения лицом, решительным шагом направился он к склонившей от смущения голову Весне.

Ян видел, как та зарделась румянцем стыда при виде подходившего к ней пылкого бога, но не убежала, а, напротив, сама потянулась навстречу его поцелую.

При звуке этого поцелуя громче залились соловьи, на реке захлопали не то крылья птиц, не то ладони русалок, ухнул весело филином леший; раскрылись, лопаясь, почки цветов и деревьев, и сильнее стало благоуханье черемухи.

Ян видел, как счастье разлилось по лицу юной богини. Она сняла с себя венок из благовонных фиалок и переложила на золотистые кудри Ярилы, а тот возложил ей на голову свой…

Лишь поутру, на заре, когда влюбленная пара рассталась, вернулся домой взволнованный виденным Ян.

— Весело ли погулял ночку? Да что с тобою случилось, желанный, — спросил юношу дед, удивленный невиданным выражением лица у светлокудрото внука.

— Я видел, как любились в лесу бог и богиня.

— Остерегись, парень, подглядывать тайны богов, — предостерег Яна старик, — хоть мы и Дажбоговы внуки, но небесные стрелы могут ослепить и даже насмерть поразить каждого из нас, кто, завидев Сварогово племя, не падет тотчас ничком с зажмуренными глазами на землю…