Улыбка монстра. Файл № 433
Шрифт:
— Молдер? — изумился шериф.
— Я не знаю его фамилии. Но когда я шла сюда, то увидела их. Они ехали в «кадиллаке» Вайсгера. Причем Молдер сидел за рулем, а Вайсгер, вопреки обыкновению, — рядом, на переднем сиденье. И весьма оживленно с ним беседовал. По-моему, больше никого в машине не было.
Вот оно что, подумал Кайзермапн. Молдер решил пожалеть старика… Зря, зря… С такими людьми можно делать многое, но только жалеть их смертельно опасно. Уж лучше подобрать замерзшую гремучую змею, пожалеть ее и положить отогреваться на грудь…
— Куда
Шоссе Мэдисон-Трэйк-Бич, 27 июля 2002 года, 22:17
Телефонный звонок раздался, когда Скалли оставалось полтора десятка миль до Трэйк-Бич. Она законопослушно съехала на обочину и лишь затем ответила на вызов.
— Скалли? — Молдер говорил быстро, не давая ей вставить ни слова. — Ты все сделала, возвращаешься? Когда ты приедешь, меня в гостинице не будет. Отъеду по небольшому делу. Так что не волнуйся…
— Куда, Молдер?! Зачем?!
— …Приеду — все расскажу. Так надо, Дэйна. Всё, до связи.
В трубке запиликал отбой.
Подозрения Скалли переросли в леденящий холодок уверенности. Молдер называл ее по имени исключительно редко. Причем обычно — в моменты крайнего душевного напряжения. И порой сам не замечал смену обращения…
Во что же он умудрился влипнуть?
Она попробовала немедленно перезвонить Молдеру. Его телефон оказался отключен. Скалли резко газанула с места.
Вайсгер-Холл, 27 июля 2002 года, 22:27
В барокамере Макса не было. Причем, по всему судя, достаточно давно. И в «музее» электроледоруб не обнаружился.
Оба факта лишь косвенно подтверждали версию Молдера. Но Вайсгер не стал искать иных доказательств. Сидел напротив Молдера в своем кабинете — и спрашивал, спрашивал, спрашивал…
— Я не понимаю одного. Вы сказали, что он собирался получить премию. Каким образом? Не мог же он предоставить в правление фонда Макса верхом на скутере?
— Помните белую акулу? Которая сдохла, не доехав? Вы не поинтересовались, куда девалась ее туша?
— Судьба всякой падали не входит в круг моих интересов. Зарыли или сожгли, я полагаю.
— Не думаю. Ставлю десять к одному — эта тварь лежит сейчас в морозилке, на заводе вашего брата. Целенькая и свеженькая, словно бы вчера сдохшая. Очевидно, сейчас акула размораживается. Немного погодя ей суждено всплыть — уже немного разложившейся. С глоткой, перерезанной тесаком вашего брата, разумеется. А может, со вспоротым брюхом. Или акул полагается бить в жабры? Неважно, Дональд после своего чудесного воскрешения живописует все подробности этой схватки титанов. А заодно расскажет, как потерял сознание, но чудом не выпустил загубник, а потом очнулся на дальнем берегу… Или что-то другое. Я небольшой специалист в подводных делах, но уверен — история спасения удовлетворит самого недоверчивого профессионала.
— Нет, — отрезал Вайсгер. — Никаких чудесных спасений. Утонул так утонул. И Макс утонет.
— Возможно. Но не обязательно. У них может быть еще какое-нибудь тайное логово…
— Все равно поехали. Я хочу увидеть тварь. Как Фома неверующий — вложу персты в пасть…
— Опять одни?
— Это семейное дело.
Спорить было бесполезно. В конце концов, двое застигнутых врасплох дилетантов не так страшны, подумал Молдер. И спросил:
— А что вы сделаете с тушей? Продолжите начатое? В конце концов, не вы это затеяли, и на ваших руках крови нет…
Он ничуть не удивился бы положительному ответу.
— Возьмите падаль себе, — брезгливо сказал старик. — Набейте чучело или предоставьте в фонд — после басен купленного с потрохами французишки они проглотят акулу, как миленькие… Мне все равно. Пальцем не притронусь к этим кровавым деньгам… Не Бог весть какая сумма — семь миллионов…
Молдер мысленно поперхнулся.
Трэйк-Бич, гостиница «Олд Саймон», 27 июля 2002 года, 22:27
Она ворвалась в холл «Олд Саймона» и подскочила к стойке портье:
— Мистер Молдер… из двести первого…
Портье с явным любопытством пялился на запыхавшуюся Скалли и медлил с ответом, даже не подозревая, как ей хочется пристукнуть его на месте.
— Уехал, мисс…
— Куда?!
Портье задумался и изрек:
— Не сказал, мисс…
— Он ничего мне не передавал?
В сонных глазках портье что-то дрогнуло. В другое время Скалли могла не заметить — но сейчас она превратилась в один огромный натянутый нерв. И замечала всё.
— Нет, мисс, — солгал портье. Скалли почувствовала себя живым детектором лжи.
Трах! — маленький, но твердый кулак грохнул по стойке. По прикрывавшему ее стеклу зазмеились трещины. Стакан с ручками опрокинулся. Пачка бланков разлетелась по полу.
Портье, выпучив глаза, с ужасом наблюдал за превращением приличной женщины в строгом деловом костюме в разъяренную фурию.
— Что он мне передал?!! — прорычала Скалли голосом потерявшей детеныша тигрицы.
Рука ее скользнула за отворот пиджака. И портье понял, что у нее отнюдь не зачесалось под мышкой. Что сейчас он увидит черный зрачок пистолетного дула, а потом не увидит никогда и ничего.
Рука медленно ползла обратно — сжав рубчатую рукоять…
— Но он сказал… ни в коем случае не раньше… — Губы еще лепетали что-то, а руки уже протягивали Скалли сверток.
Она торопливо схватила его, и тут…
Тут произошло невообразимое. Трясущийся портье протянул сложенную лодочкой ладонь — на чистой воды рефлексе. На этом невообразимое не закончилось. Скалли выудила из кармана и бросила в ладонь четвертак — тоже рефлекс. Только потом разорвала упаковочную бумагу.
— Вы сумасшедшая… я звоню в полицию… — просипел портье, сообразив, что стрельба откладывается.