Улыбка пересмешника
Шрифт:
– А раз просто так, тогда нечего мне нервы трепать! – тут же вышла из себя Татьяна. – Радуйся тому, что я вообще смогла билеты достать! Все, сиди тут, а я пошла на свое место!
– Смотри-ка, свет гасят, – вполголоса заметила сидящая возле Матвея женщина своей дочери. – Третий звонок уже был, скоро спектакль начнется.
– Иди, а то Золушку не увидишь, – примирительно сказал Матвей. – И Лесничего тоже.
Вместо ответа Татьяна провела рукой по его вихрастой макушке и принялась протискиваться мимо детей и их родителей. Когда она разыскала свое место, спектакль уже начался, и на нее недовольно
«Господи... посадила одного... накричала на него... что я за мать такая?!»
В полумраке зрительного зала она жадно высматривала обросший затылок сына, и тяжелая, давящая нежность стискивала сердце. Маленький, один, с нервной, вечно ругающей его матерью, которая даже не смогла купить два билета на спектакль рядом... Против воли в голове всплыло воспоминание: покрасневший Данила, подкидывающий мальчика, и замерший в воздухе Матвей, хохочущий во все горло. И как Прохоров приехал к ней, когда все закончилось, и рассказал о том, что теперь они с Алешкой могут жить спокойно, никого не боясь, и повторил те слова, которые она не захотела услышать и принять всерьез в их предыдущем разговоре. Теперь они эхом отдавались у нее в ушах. «Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя, Танюша».
«А что, если...» Но она отогнала предательскую мысль. «Чудес не бывает, вот что я вам скажу. Никаких чудес не бывает. Мы не будем жить долго и счастливо. Я не выйду за него замуж. То, что так началось, не может закончиться хорошо!»
«А что, если...» Лицо Данилы, смотревшего на нее с сумрачной тоской, с какой-то неутолимой жаждой, заслонило танцующую на сцене Золушку. «Он мог бы сделать вас счастливыми. Ты могла бы сделать его счастливым...» – шепнул чей-то тихий голос – чужой, не ее собственный.
– Нет!
Кажется, она сказала это вслух, потому что с соседнего кресла на нее удивленно покосились. Таня постаралась взять себя в руки.
«Нет! – про себя возразила она искушающему голосу. – Или ты думаешь, что я не знаю, чем все закончится?! Он побалуется нами, как игрушками, а затем выбросит! Я не хочу... не могу.... Я боюсь!!!»
Золушка на сцене подошла к краю и теперь стояла в лужице расплескавшегося желтого света, прижимая к себе швабру. Это была та же самая актриса, что и в прошлый раз – большеглазая, с золотистыми, как у куклы, локонами и грустной улыбкой на нежном полудетском личике.
– Ах, как бы я хотела пойти на бал... – мечтательно сказала Золушка в затихший зал. – Там, должно быть, прекрасно, правда?
Зал молчал.
«Правда, – молча ответила Таня. – Только тебе там нет места. Твое место здесь, с сыном и больным братом».
Золушка на цыпочках пробежала по сцене, умоляюще приложила руки к груди:
– Вы думаете, я не смогла бы танцевать как настоящая принцесса? Нет-нет, я научилась, посмотрите!
В оркестровой яме светло заплакали скрипки, и девочка закружилась под музыку со шваброй в руках.
«Кого ты обманываешь, Золушка?»
– Честное слово, у меня получится!
Прыжок, почти бесшумное приземление, руки, в упоении раскинутые в стороны...
– Смотрите!
Пируэт, еще один – и вдруг швабра надломилась с громким треском, и девочка упала.
Зал дружно ахнул, и Татьяна ахнула вместе с ним. Она
– У меня не получилось... – растерянно сказала она, и Таня не смогла понять, кто это говорит – Золушка или актриса. – Ах, добрые люди, добрые люди... Неужели мне до конца жизни оставаться Золушкой?! Неужели я никогда, никогда не буду счастлива?!
Последнюю фразу она произнесла с такой тоской, что Татьяне стало не по себе.
– Пап, мне ее жалко, – вдруг отчетливо произнес детский голос за ее спиной.
– Мне тоже... – шепотом ответил мужской, и Тане захотелось обернуться, посмотреть на этого папу.
Она не обернулась, потому что Золушка на сцене снова начала петь, и Татьяна не могла отвести от нее глаз. Но песенка, в которой раньше звучала надежда, теперь, после ее падения, воспринималась иначе. На минуту Тане даже показалось, что сегодня она и все дети в этом зале вместе с ней увидят другой спектакль, с иной концовкой: Золушка так и не попадет на бал, принц не узнает о ней, и фея будет появляться лишь иногда, на праздники, и дарить крестнице кастрюли, половники и прочие необходимые кухонные принадлежности. Старшие сестры выйдут замуж, мачеха разведется с Лесничим и уедет с новым мужем в другое королевство, а Золушка так и останется жить при дряхлеющем отце, незаметно старея сама.
Добрые люди, добрые люди, Кто пожалеет, а кто-то осудит...«Чудес не бывает, милая Золушка. Господи, почему же мне так хочется, чтобы с тобой – ты слышишь, хотя бы с тобой – случилось чудо! По-настоящему!»
И неужели на белом коне Счастье мое не приедет ко мне?!«Потому что, если бы оно случилось, это означало бы, что оно может случиться и со мной! Со всеми нами, Золушка...»
Девочка на сцене замерла, остановившись на самом краю, протянула руки к залу. Высокий чистый голос запел умоляюще:
Добрые люди, добрые люди, Будет ли чудо со мной, иль не будет?Она не просто спрашивала, она просила о помощи, умоляла оставить ей хотя бы надежду на сказку, которая едва не разрушилась, когда она упала под взглядами переполненного театра.
Будет ли чудо со мной, иль не будет?
«Чудес не бывает, Золушка...»
И вдруг зрительскую тишину прорезал отчаянный громкий голос:
– Будет!
Мальчик в третьем ряду вскочил, всем телом подался к Золушке, обернувшейся к нему:
– Будет!!!
«Матвей?!»
Татьяне показалось, что она со своего места уловила изумление, мелькнувшее на лице актрисы. Золушка сбилась, и, вместо того чтобы начать следующий куплет, уставилась на мальчика.
– Я тебе говорю, будет! – в третий раз упрямо крикнул Матвей, позабывший обо всем и даже о маме, сидевшей где-то за спиной, далеко в темноте.