Улыбка смерти на устах
Шрифт:
– Нет, слава богу! Хотя не скажу, что ей повезло больше, чем папе. У нее оказался рак. Лимфома. Диагностировали слишком поздно. Четвертая стадия. Три года она боролась. Химия, облучение. – Глаза девушки повлажнели. – Отец все время был с ней рядом и всячески поддерживал. А когда она… – девушка моргнула и сделала над собой усилие, – она ушла, отец впал в натуральную депрессию. Он не мог ничего: ни работать, ни отдыхать нормально, ни даже следить за собой.
– Выпивал?
– Сначала – да, мы думали, что дело в спиртном. Ушел, дескать, в запой, потом похмелье, и все такое. Но, во-первых, раньше он никогда проблем с алкоголем не имел. А главное, алкоголь ситуацию не объяснял. Вроде и пить он перестал, а становилось только хуже. Лежал на диване, глазами в стенку. Я уговорила его посетить психиатра. Точнее, даже привезла врача к нему – он категорически не хотел даже выходить из квартиры… И она – психиатра
Я пометил для себя, что Порецкая, рассказывая об уходе за отцом, использует единственное число: «я взяла отпуск», «я привезла врача» и так далее. Что, спрашивается, делала в это время ее сестра?
– И что же отец? Выздоровел?
– Да! Совершенно! Через две недели пошел на работу как ни в чем не бывало. Он, конечно, продолжал наблюдаться у врача, но стал сам ездить к ней в медцентр. Она уменьшила ему схему, но принимать антидепрессанты, сказала, нужно долго. Однако месяца через четыре он их и вовсе бросил. И чувствовал себя превосходно.
– А какие именно таблеточки он принимал?
– А вы что, в них разбираетесь?
– Я разбираюсь очень во многом, Полина. – Фу, прозвучало ужасно. Нет, я определенно распускал перед ней хвост, пусть непроизвольно.
Девушка усмехнулась и молвила:
– Ему прописали ***. И ***. И ***. В конце концов, именно эти таблетки его и сгубили.
– Он что, покончил с собой с их помощью?
– В полиции считают, что да. Но я не верю, что он сам это сделал. Ему – помогли.
– А чем занимался по жизни ваш батюшка?
– По образованию он инженер-энергетик, занимал хороший пост в крупной госкомпании, поэтому, конечно, и он, и все мы держали в тайне род его болезни, и я бы и вас тоже попросила не распространяться об этом…
– Тайна клиентов – наш приоритет, – с глубокомысленным видом откликнулся я и подумал, что прозвучало прямо-таки как слоган: «Детективное агентство «Павел»! Тайны клиентов – наш приоритет!» Определенно я стремился произвести на девчонку впечатление. Как говаривала моя маменька: «Натуру в штаны не спрячешь».
– Теперь расскажите мне о другом: после смерти вашего батюшки кто ему наследует?
Тут девушка явно занервничала:
– Наследуем мы с сестрой.
– Только вы двое?
– Да. В равных долях.
– Было завещание?
– Нет. Но так ведь по закону полагается, верно? Других наследников, кроме нас, не имеется. Мама умерла; бабушка с дедушкой, отцовские родители, тоже ушли довольно давно. Других детей у отца не было. Значит, сейчас мы с Юлькой наследуем поровну.
– Много ли того наследства?
– Вы беретесь за мое дело? – глянула она мне прямо в глаза.
– Да.
– Значит, в нашем с вами контракте наверняка будет пункт о неразглашении.
– Естественно.
– Тогда я вам скажу. Отец наш был человеком небедным. Он два дома за границей купил и на нас с Юлькой записал. Один в Испании, в Каталонии, на меня. Второй, во Франции, – на сестру. Мы, естественно, спрашивали его, какая примерно стоимость. Тогда, десять лет назад, в момент приобретения, когда все было еще хорошо и с ним, и с мамой, он сказал, что цена каждого дома около «лимона» евро. Плюс – две квартиры нам с сестрой обеим в Москве сделал. Квартиры не самые блестящие и в плохих районах, Юлии Игоревне вообще неважная досталась, в Гольянове. Мама его убеждала, что лучше бы он нам здесь более качественное жилье купил, чем в заграничную недвижку вкладываться. Но он же упрямый, говорил: «Выйдем на пенсию, будем к дочуркам в гости ездить. Месяц – на Коста-Брава, месяц – на Лазурке». Вот и попутешествовали. На кладбище к ним обоим теперь ездим.
– Но упомянутая вами недвижимость, как я понимаю, и без того на вас с Юлией Игоревной записана? А что вы после смерти отца наследуете?
– Квартира в Москве ему принадлежала, по нынешним временам – почти что в центре, на Ленинградском проспекте, в районе «Аэропорта». Дача в Краево, в тридцати километрах от МКАДа. На счетах, как оказалось, у него скопилось миллиона три рублей в общей сложности. Плюс мамины драгоценности, которые он все бережно сохранил.
– Значит,
Она дернулась. Потом протянула:
– Я-то нет.
– А кто – да? На сестрицу вашу Юлию намекаете?
– Что уж тут намекать! В открытую говорю. Хотя, конечно, вряд ли она сама, своими руками, но… Как говорится, кому выгодно… Понимаете, именно с Юлькой у отца страшный раздор случился. Все из-за Костика, мужа ее нынешнего. Короче, она с ним давно начала встречаться. А он какой-то мутный. Провинциал, приехал из Кировской области. Образования толком нет. Работает – пластиковые окна вставляет, но не работяга, слава богу, а что-то вроде прораба. Разводит клиентов на заказы, обмеры всякие делает, потом качество проверяет, а если какие претензии – с заказчиками улаживает. Короче, непонятно, что она в нем нашла, даже мне в свое время Юлька внятно не сумела объяснить, когда у нас еще доверительные отношения были. Присушил ее чем-то. Хотя ничего особенного. Бледный тип с верткими глазами. Хотя смазливый, конечно. И подкачанный. Но ни одеваться толком не умеет, ни вести себя в обществе. Короче, когда он появился, родители (а он давно у Юльки в жизни возник, мама еще жива была) довольно резко ей высказывали, что он ей не пара. Да и я в подобном ключе выражалась. А она взбрыкнула и говорит: не ваше дело, жизнь – моя: как хочу ее строю, с кем хочу – встречаюсь… Ну, и продолжала с ним жить. А тут как раз с мамой все завертелось, не до Юльки и тем более ее Костика стало. А потом мамочка ушла – два с небольшим года назад, в мае, цвели тюльпаны, вишни, а мы ее схоронили. Потом с отцом эта неприятность…
– Вы говорили – вы за ним ухаживали? А Юля? Она что, обиду затаила? За то, что ее избранника не приняли?
– Ну, если честно, я всегда как-то ближе с отцом была, Юлька – с мамой. А потом она несерьезно к его заболеванию отнеслась: «Подумаешь, депрессия! Всем тяжело! Пусть возьмет себя в руки! Он же мужик!» В итоге отец выправился, но, если честно, трещина между ними осталась. Папа наш довольно самолюбивый был и обидчивый. А затем случилась одна история. Как раз на Новый год. Не на этот, а на прошлый, полтора года назад. У нас, когда мама еще жива была, сложилась традиция: встречать всем вместе, на даче. Иногда друзей приглашали – родители или мы, но далеко не часто и самых, что называется, отборных. А чаще были вчетвером. Мама готовила разные вкусняшки, мы с Юлькой подключались, иногда отец тоже что-то изображал по кулинарной части. И вот на позапрошлый Новый год отец предложил эту традицию продолжить. Он как раз от своей депрессухи оправился, от лекарств отдохнул, в хорошем настроении пребывал. Боль от ухода мамы слегка смягчилась. Ну, и предложил нам собраться, как в былые времена, – мы ведь даже предыдущее Новогодье вместе встречали, когда мамочка совсем плоха была: обритая, худая, с кислородным баллоном… Конечно, нам ее ужасно не хватало, и горько было на том же месте встречаться, но раз отец сказал – значит, надо. Нас мама в таком патриархальном, антифеминистическом духе воспитывала: мужчина в доме глава, он всегда прав, его следует слушаться. Короче, собрались мы на даче. Она на востоке от Москвы расположена, в месте сейчас совсем не модном. Но родители домик и участок там купили, лишь только Юлька родилась, в самом конце советских времен, когда и выбирать особо не из чего было. Потом, со временем, отец там, в Краеве, новый дом отстроил. У нас с сестрой там все детство прошло, столько воспоминаний. Сосны, лес, речка… В общем, тридцать первого декабря я пораньше на дачу приехала, прямо с утра, отцу помочь. В тот год тридцать первое число на выходной выпало. Отец пребывал в прекрасном настроении, смеялся, шутил. Ну, нарядили мы с ним вместе елки – одну настоящую, что прямо на участке растет, а другую – дома, пластиковую. Стали резать неизбежный оливье. Очень хорошо себя чувствовали, и я радовалась, что у батяни депрессуха его прошла, как не бывало. Отец предложил немного выпить, проводить старый год. Смешали по коктейлю. Короче, радовались – но вот только Юльки все не было. Обещала она в пять приехать, максимум в шесть – а вот уже семь, восемь вечера… Ну, мы с отцом привыкли, что она непунктуальная, но все равно: три часа опоздания – это ни в какие ворота не лезет. Я ей стала звонить – она трубку не берет. Наконец, является. Уже в десять вечера. И не одна.
Порецкая сделала театральную паузу и, так как я не переспросил, вывалила сама:
– С ним. С Костиком.
– С тем самым типом, коего ваши родители категорически не одобрили?
– Именно.
– А вы ждали, что она с ним придет?
– Нет! И разговора такого не было!
– А вы, Полина? Вы-то были одна?
– Ну конечно!
– И часто вы лично своих избранников в дом приводили? Да на Новый год?
– Я – два раза, точно помню. Но не в тот день.
– А сестра?