Улыбка вечности
Шрифт:
– Почему ты так уверен, что она чем-то травмирована? Неужели ты действительно можешь видеть души и их раны? Я никогда не смогу понять твоей проницательности.
– Все на много проще и логичнее. Когда все хорошо и благополучно, человек старается сохранять и беречь. Когда все плохо и терять, по ощущениям, особо нечего – приходится разрушать, сопротивляться, драться, сносить, отстаивать себя и высвобождаться. Мара высвобождается экстравагантностью из собственного места внутри, в душе, в прошлом, где «прибило».
– Даже если так, Анна достаточно разумная, чтобы не вестись на навязываемое и отделять одно от другого.
– А в этом основной нюанс. Люди сходятся
– Но мы не можем знать ничего о чей-либо истинной природе. Мы и себя-то знаем отчасти. И всем от чего-то в той или иной мере больно. Разве это не естественно?
– Можем предположить наибольшую вероятность, если посмотреть на то, кто в близком окружении Анны – это ты и Мара. Две противоположности, которые делают ее целостной.
– Понятно. – Задумавшись, сказал Федор Иванович. – Этот мир теряет в твоем лице хорошего специалиста. Не понимаю, почему ты не захотел в свое время, после окончания магистратуры, которая так тяжело тебе далась, работать по профессии?
– Времена были слишком сложные. Профессиональное становление в сфере моей специальности требовало определенных вложений и времени, а мне тогда буквально есть было нечего, за съемное жилье платить нечем. Тогда этот до боли родной и любимый город был для меня еще чужим и не принимающим. Мои все жили далеко, здесь не было ни знакомых, ни друзей. Залез в кредиты на учебы, а отдавать их было нечем. Пришлось браться за первую попавшуюся работу, чтобы просто вылезти из ямы. Так и унесло в сторону. Да и понимание часто приводит к тишине, к желанию молчать. И чаще всего с целью, уберечь своей тишиной других от понимания того мизера, который открылся одному, но уже оно угрожающе превосходит милые человеческие миры многих других. Зачем ломать шаблон, если не готов предложить, что-то лучшее взамен?! Практика показывает, что люди не прощают тех, кто ломает сковывающие их рамки. Рамки становятся защитными стенами. И дело даже не в прощении, а в том, что доля счастья в мире не увеличивается и не уменьшается. Она словно отмерена каким-то законом мироздания и частично отдана в руки человека на распределение, но без власти над ней, без обладания. Это где-то в сфере того, что ты называешь многоформностью, а можно назвать и трансцендентностью.
– Ты думаешь, что тебе ничего не изменить или ты не готов к подобной ответственности?
– Кто считает, что готов, тот просто даже приблизительно не представляет с чем имеет дело. – Произнес Михаил низким голосом, превращающимся в шепот, но пронизывающий все вокруг. – Одно могу сказать с полной убежденностью – жизнь человека, каждого и всегда, соразмерна его душе.
– Звучит словно это приговор заключённого, гуляющего на свободе и не подозревающего, что за пределами его мнимой свободы, его личного горизонта, обведена прозрачная стена личностных ограничений. И есть же отдельные индивиды, способные найти дыру в бесконечности этой стены? Слушай, может это то, за что нужно браться без готовности? Первопроходцы всегда идут наощупь, осознавая риски, со страхом, но переполненные решимости.
– Те самые
– Есть в тебе что-то из образа сталкера.
– Куда там, я простой и скромный. – Без эмоций, почти отрешенно, произнес задумавшийся Михаил.
– Скромный, как вселенная… Слушай, я только сейчас заметил, что твой компаньон по новому проекту и сегодня отсутствует. В последнее время редко посещает наши мероприятия, но был замечен в сомнительных компаниях в стороне. Он у себя на уме и что-то проворачивает за спиной. Впрочем, вижу, что ты и сам это подозреваешь.
– Знаю точно. Он мечется между двумя яблонями, пытаясь понять, на которой плоды слаще.
– Ненадежен и исчерпывает свое время актуальности для свершений ненадлежащими бессмыслицами.
– Абсолютно ненадежен.
– Избавишься от него?
– Я? Зачем мне марать руки? Сделаю так, чтобы он сам избавил меня от своего присутствия в делах и при этом остался благодарен, что я не лишил его всего капитала.
– Полагаю, что сейчас в его голове разрабатываются подобные же планы на твой счет.
– Осведомители сообщают, что он готовит мне подлость для этих своих планов и эта подлость унесет его на дно собственных недальновидных и слишком необоснованных амбиций.
– А теперь представь, что ты ошибаешься и план у него совсем другой. Все, что тебе доложили и исходя из чего ты строил свою стратегию – обманка. – Словно бросая вызов планам друга, лукаво подняв одну бровь и ухмыльнувшись, сказал Федор Иванович. – Что будешь делать?
– То есть обойти его не только на один шаг и даже не на несколько шагов вперед, а дополнительно это еще идти в обход, при чем и слева и справа?
– Именно. Если тебе что-то нужно, то принципиально важно не надеяться на удачу и не оставлять противнику ни единого шанса на выигрыш.
– Ладно, есть еще одна мысль, только надо ее проработать.
– Мало еще одной. Мы же не добрые дворники, которых я очень уважаю, но все же метла их только метет, пока не появляются ведьмы. В голове всегда нужно иметь как минимум пять абсолютно разных, порой даже взаимоопровергающих вариантов происходящего и столько же вариантов решения проблем.
– Хорошо. Ты мне подыграешь кое в чем, если понадобится? – Спросил Михаил прямо посмотрев на друга.
– Мог и не спрашивать. – Уверенно ответил Федор Иванович.
– Значит, скоро будет повод выпить по бокальчику. За подлые игры за спиной я предпочитаю наказывать.
– Почитаю твое благородное коварство. – Улыбнувшись констатировал Федор Иванович.
– Пожалуй, оставим это на сегодня. Мне нужно будет завтра проверить еще одно подозрение на правдивость. Сейчас, предлагаю глянуть, что там вытворяют наши ангелочки, с демоническими способностями. – Михаил улыбнулся, кивком головы указав в сторону Мары и Анна, вокруг которых собрались все посетители клуба и просто завалили их вопросами. В частности, жадно слушали импровизирующую во всей своей непосредственности Мару, а Анна решила быть рядом с ней, чтобы заглаживать углы, в которых, уже достаточно знакомая ей Мара, может и матом посылать, и не стесняться в вопиющих откровениях, и закатывать шикарный, творческий скандал. – Кстати, во всем что касается благородства, мне у тебя еще учиться и учиться. В мире предпринимательства тебе нет равных. Ты просто гений в этой стези.