Умение кидать мяч
Шрифт:
Во-первых, у входа дежурил сам заведующий кадрами. Шла кампания борьбы за дисциплину. Я о ней, разумеется, забыл и опоздал на пятнадцать минут.
— Здравствуйте, Коленкин, — сказал мне заведующий кадрами. — Иного я от вас и не ждал. Хотя, кстати, как уходить со службы раньше времени, вы первый.
И тут же он согнал с лица торжествующее выражение охотника, выследившего оленя-изюбря по лицензии, и вымолвил почти скорбно:
— Ну чем можно объяснить, что весьма уважаемый, казалось бы, человек так халатно относится
Скорбь заведующего кадрами была наигранной. Иного поведения он от меня и не ждал. И мне захотелось осадить его, согнать с его лица сочувствующую улыбку, распространившуюся от округлого подбородка до лысины.
— Переутомился, — поведал я, хотя, честное слово, говорить об этом не намеревался. — На тренировке был.
— Ага, — закивал кадровик. — Конечно. Так и запишем. И каким же видом спорта, если не секрет, вы увлеклись, товарищ Коленкин?
— Баскетболом, — сказал я просто.
Кто-то из сослуживцев хихикнул у меня за спиной, оценив тонкий розыгрыш, который я позволил себе по отношению к кадровику.
— Разумеется, — согласился кадровик. — Баскетболом, и ничем другим. — Он посмотрел на меня сверху вниз. — И это запишем.
— Записывайте, торопитесь, — разрешил я тогда. — Все равно завтра на сборы уезжаю. Кстати, я попозже к вам загляну, надо будет оформить приказ о двухнедельном отпуске.
И я прошел мимо него так спокойно и независимо, что он растерялся. Разумеется, он не поверил ни единому слову. Но растерялся потому, что я вел себя не так, как положено по правилам игры.
— Коленкин! — крикнула из дальнего конца коридора Вера Яковлева, секретарь директора. — Скорее к Главному. Ждет с утра. Три раза спрашивал.
Я оглянулся, чтобы удостовериться, что кадровик слышал. Он слышал и помахал головой, словно хотел вылить воду, набравшуюся в ухо после неудачного прыжка с вышки.
— Здравствуйте, — кивнул мне Главный, поднимаясь из-за стола при моем появлении. Смотрел он на меня с некоторой опаской. — Вы знаете?
— О чем?
— О сборах.
— Да, — подтвердил я.
— Не могу поверить, — удивился Главный. — Почему же вы никогда никому не говорили, что вы баскетболист?.. Это не ошибка? Может, шахматы?
— Нет, — сообщил я, — это не ошибка. Приходите смотреть.
— С удовольствием.
Я был совершенно ни при чем. Меня несла могучая река судьбы. Каждое мое слово, действие, движение вызывало к жизни следующее слово, движение, привязанное к нему невидимой для окружающих цепочкой необходимости.
Из кабинета директора я прошел к себе в отдел.
— На кадровика нарвался? — спросил Сенаторов. — Если уж решил опаздывать, опаздывай на час. Пятнадцать минут — самый опасный период.
— А еще лучше не приходить тогда вообще, — добавила Аннушка, поправляя золотые волосы и раскрывая «Литературку».
— Я уезжаю, — сказал я. —
— В командировку? — спросила Аннушка. — В Симферополь? Возьми меня с собой, Герман.
— Нет. — Я почувствовал, что краснею. — Я на сборы еду. На спортивные. Готовиться к соревнованиям.
— Ах, — вздохнула Аннушка, — сегодня не первое апреля.
— Глядите, — заявил я, не в силах оттягивать самый тяжелый момент. Ведь эти люди знали меня ровно одиннадцать лет.
Я передал Сенаторову официальное письмо о вызове меня на тренировочные сборы, завизированное директором.
— Так, — пробормотал Сенаторов, прочтя письмо.
За окном на ветвях тополя суетились какие-то пташки, солнце уже залило мой стол, который я давно собирался отодвинуть от окна, чтобы не было так жарко, но мысль о столь очевидном физическом усилии раньше отпугивала меня. Я подошел к столу, поднатужился и отодвинул его в тень.
— Так, — продолжал Сенаторов. — Если бы я что-нибудь понимал.
— Дай сюда, — попросила Аннушка. — Куда его отправляют?
— Тренироваться.
Аннушка хмыкнула, проглядела бумагу и сказала с не свойственным ей уважением в голосе:
— Хорошо устроился.
— Но я не устраивался, — возражал я, чувствуя, как неубедительно звучит мой голос, — они сами меня обнаружили и настояли. Даже шефу звонили.
— Тогда, — Аннушка возвратила мне бумагу, — если не секрет, что ты умеешь делать в спорте? Толкать штангу? Боксировать? Может, ты занимаешься самбо, но почему ты тогда не в дружине?
Я вдруг понял, что помимо своей воли подтягиваю животик и пытаюсь выпятить грудь. И Аннушка увидела это.
— Ага, ты орел, — съязвила она. — Ты собираешься бежать десять километров. Почему бы тебе не признаться товарищам, что у тебя есть знакомая врачиха, которая таким хитрым образом устроила тебе бюллетень в самый разгар отпускного сезона, когда нам, простым смертным, приходится потеть здесь над бумажками?
И я понял, что отвечать мне нечего. Что бы я ни ответил, для них будет неубедительно. И они будут правы.
— Ладно, — кивнул я. — Пока. Читайте газеты.
И то, что я не стал спорить, ввергло Аннушку в глубокое изумление. Она была готова ко всему — к оправданиям, к улыбке, к признанию, что все это шутка. А я просто попрощался, собрал со стола бумаги и ушел. В конце концов я был перед ними виноват. Я был обманщиком. Я собирался занять не принадлежащее мне место в колеснице истории. Но почему не принадлежащее? А кому принадлежащее? Иванову?
Рассуждая так, я выписал себе командировку на спортивные сборы (директор решил, что так более к лицу нашему солидному учреждению), пытаясь сохранять полное спокойствие и никак не реагировать на колкие замечания сослуживцев. Новость о моем отъезде распространилась уже по этажам, и на меня показывали пальцами.