Умереть без свидетелей. Третий апостол
Шрифт:
Никакой воды женщина не обнаружила, но, тем не менее, ноги с кровати опускала с опаской.
Нашарив ночные туфли, Магда отправилась на кухню. Сон про незакрытый кран не давал ей покоя. В кухне было все, как всегда, в образцовом порядке, и Магда даже подивилась тому, что ей могло присниться, будто она оставила невымытой посуду на ночь. Такого с нею не случалось и в те времена, когда действительно бывали перебои с водой.
«Странный сон», — подумала Магда и решила сварить себе кофе. Она боялась, что не сможет сразу уснуть, а кофе к
В ожидании, когда закипит вода, Магда вышла в гостиную, оставив дверь в кухню открытой, и села в кресло, где было куда удобнее, нежели на белых табуретках. После этого нелепого сна Магда чувствовала некую разбитость и неуютность в членах.
Она сидела в кресле, прикрыв глаза и прислушиваясь: не закипел ли кофейник…
В доме было тихо. Татьяна спала в девичьей спаленке, и ей снились розовые и зеленые шарики в сиреневом небе.
Магда почувствовала, что ей пора встать и подойти к газовой плите. Она уже готовилась подняться, как вдруг услыхала шаги.
Поначалу ей показалось, что она продолжает спать и видит во сне, что доктор не умирал и теперь это он ходит в кабинете, оторвавшись от очередной рукописи и встав из-за письменного стола, чтобы немного размяться.
«Нет, нет! — подумала Магда. — Люди не поднимаются из могил, и мне уже снился этот потоп в доме…»
Она прислушалась. Шаги стихли. Но вот опять кто-то прошел наверху. Нет, это не снится ей, не снится…
Магда была храброй женщиной, и в другое время она отважно двинулась бы по лестнице в кабинет, прихватив для острастки хотя бы вон ту кривую саблю, что висит на стене.
Но сейчас кабинет был опечатан властью. А казенной печати Магда боялась больше, нежели того неведомого, что бродит по кабинету покойного профессора.
Магда встала из кресла, осторожно подобралась к телефону и понесла аппарат в кухню. Там она поставила телефон на стол, плотно прикрыла дверь в гостиную и уже тогда решительно набрала номер дежурного по управлению внутренних дел. Этот номер телефона оставил ей Конобеев.
Александру Николаевичу позвонили утром из обкома партии и пригласили на заседание, где его присутствие было обязательным.
Это случилось на второй день после приезда Леденева в Западноморск. Жуков хотел побывать на совещании, на котором Юрий Алексеевич войдет в первый контакт с его работниками.
Но Александр Николаевич торопился в обком партии-и ограничился тем, что представил Леденева оперативной группе Конобеева. Он добавил, что теперь вся группа вместе с руководителем поступает в распоряжение московского следователя по особо важным делам.
— Значит, я пошел, — сказал начальник управления. — Когда вернусь, прошу вас, Юрий Алексеевич, вместе с Прохором Кузьмичом зайти ко мне. Конечно, с материалами сегодняшнего вашего совещания. Желаю успеха, товарищи.
Леденев остался с группой Конобеева наедине. Прохор Кузьмич уже разговаривал с ним
Сотрудники с любопытством и некоторым вызовом смотрели на Юрия Алексеевича. Они слыхали, конечно, о ряде дел, которые Леденев блестяще раскрыл в разное время. В их испытующих взорах присутствовала изрядная доля уважения. Но вместе с тем глаза сотрудников безмолвно выражали общую мысль: ну-ка, возьмись, попробуй, поломай зубы там, где нам пока мало что удалось сделать…
— Вот и познакомились, — сказал Леденев, последним пожимая руку улыбающемуся Кравченко. — Рад, товарищи, что мне придется работать вместе с вами в таком интересном деле. Если не возражаете, Прохор Кузьмич, я бы хотел послушать теперь тех товарищей, которые с самого начала были оперативно связаны со случившимся. Пусть расскажут и о самом событии и о тех версиях, которые были выдвинуты ими и отработаны… Даже если версии эти были отброшены потом в ходе следствия. Словом, обо всем с самого начала. Тогда и я быстрее войду в дело, и у нас у всех вновь предстанет перед глазами то, что мы уже имеем и что можем иметь в будущем.
Когда были выслушаны поочердено рассказы сотрудников, Юрий Алексеевич подвел итог:
— Итак, в работе пока одна версия: аспирант Петерс, которого до сих пор не нашли. Это в том случае, если мы ограничим круг наших поисков чисто апостольскими вариантами. Но мне думается, что предсмертный жест профессора Маркерта мы с вами должны исследовать диалектически. Пока же, мне кажется, рассматривались лобовые, лежащие на поверхности связи. Впрочем, рыбацкую профессию апостола сбрасывать со счетов, мне думается, вообще пока нельзя. Пусть она так и остается за Арвидом Карловичем, наряду с другими…
— Какими это? — спросил Казакис.
— А разве у вас нет иных версий, связанных все с тем же Петром?
Арвид хмыкнул.
— Почему же нет? — сказал он. — Этот галилейский рыбак, пожалуй, самый активный из всех учеников Христа и больше всех, судя по евангелиям, общавшийся с ним.
— Вот вы и возьмитесь за этого рыбака, Арвид Карлович, — предложил Леденев. — Еще раз проштудируйте Евангелие и выберите описания прямых контактов Христа с Петром, а также отдельные поступки апостола. Нужно, чтобы в этом была система. Иначе мы утонем в библейской информации.
— Казакису уже поручено сделать доклад про учеников Христа и особо по Петру, — заметил Конобеев.
— Это хорошо. Значит, я опоздал со своим предложением… Только, мне кажется, нет необходимости разбрасываться вниманием по всей дюжине учеников. У нас не хватит на это ни сил, ни времени. И потом… Ведь покойный профессор дал нам некое указание: апостол Петр. Кстати, вы знаете о существовании апокрифического Евангелия от Петра?
Все молчали, поглядывали друг на друга.
— Я сам узнал об этом два дня назад, когда прочитал вот эту книгу.