Умереть, чтобы жить
Шрифт:
…Люблю её. Да, — люблю. Хочу. Хочу принадлежать ей. Хочу растворить её в себе. Присвоить. Хочу кормить, одевать, укутывать, видеть её радость, её жаждущее тело, слышать смех, крики. Хочу солнечный дом и лохматого пса. А она, — пусть ходит переваливаясь, поглаживая живот с нашим ребенком… Пусть, пусть, пусть… Кого молить помочь нам? Молю тебя — не оставляй меня, девочка…
…Кончено? Кончено. Пора ставить точку, пора утереть сопли. И признайся себе честно — ты дерьмо, Ларсик. Наслаждайся своей дерьмовой жизнью. И оставь её в покое… Гуд бай, Энн… Забудь, забудь, забудь все… Прости.»
Аня выключила магнитофон. В дверях появился Карлос
— Уйти сразу или будешь бить?
— Уходи. — Она бросила на тумбочку плейер. — Гуд бай, Ларсик.
— Ты поняла?..
— Гуд бай, в пределах моего знания английского. Я училась в спецшколе. Попрощался — уходи.
— И нет никаких вопросов?
— Мама говорит: понять, значит простить. Я поняла, что не нужна тебе. Это главное. А кто мой соперник — волнующая эстонка, ЦРУ или сам дьявол не имеет значения. Он победил. Не верю, что смогу когда-нибудь полюбить кого-то сильнее… Очевидно, этого мало. Ты не виноват.
Карлос закрыл глаза и стиснул зубы. На скулах выступили желваки.
— Я маленький и трусливый. Гнусный вампир. Я не должен был прикасаться к тебе… Но жутко хотелось спастись…
— Ты схватился за меня, надеялся — берег. Оказалось, соломинка. Мы оба слабаки, Карлито.
Он упал на колени возле дивана и спрятал лицо в её протянутых ладонях. Склонившись, Аня прижала лохматую голову к своей груди и поняла, что плачет — в черные волосы Карлоса падали частые-частые, крупные-крупные слезы.
— Выслушай меня. Тебе будет противно, гадко — не выгоняй. Мне необходимо объяснить.
Я был поздним вымоленным ребенком. Хилым, капризным, упрямым. Понимаешь, — я многого боялся, — темноты, насекомых, старших ребят и даже отца. Но при этом был странно, болезненно честолюбив. Везде и во всем я должен был стать лучшим, а свои страхи сумел возненавидеть. Даже отца. Всю свою жизнь я знал, что должен поступать наоборот: не зажигать свет в пустом доме, засовывать под рубашку мерзких пауков, стать музыкантом, развратником, бабником… Ведь я был нежен, ох, как отвратительно нежен я был! Мама любовалась моими локонами, а мои толстые детские губы так и лезли целоваться — с едва знакомыми улыбавшимися мне тетями, смазливыми детьми, собаками. Взрослея, я старался стать циничным и жестким… Хорошо, что тексты моих «баллад» были на английском, а голос слаб. Чего там только не было!.. Крутая блевотина вконец опустившегося типа — наркота, свальный секс, заигрывания с адом и смертью… Юношеские, в общем-то, шалости, желание быть дерьмее дерьма. Но именно тогда мне растолковали понятие «бисексуал». На практике. Практика меня увлекла меньше, но собственная смелость восхищала. Вокруг меня крутились очаровашки-девочки — с ними все было просто, тошнотворно просто. Я чувствовал: должно, ну, обязательно должно быть в этом мире что-то ещё — могучее, захватывающее, нежное… Очевидно, очень глубоко в моем угнетенном, трансформированном Я теплилась идея любви. Литературной, дантовой, пушкинской… «Любовь, что движет солнце и светила…» Но в реальности её не существовало. Фикция, иллюзия, миражи… Знаешь, что-то такое было в тебе — шестнадцатилетней невинной девчонке. Я не понял что именно привлекало меня, но потянулся… Эх… конечно, тогда я блуждал во мраке на ощупь. Я не был готов изменить себя.
— Да и я мечтала о другом… Мне нужен был Денис… Мы оба искали не там.
— Он нужен был тебе даже тогда, когда стал мужем Алины. Помнишь свадьбу? Что за чудесные дни пережили мои предки — блудный сын вернулся!
Вилли делал портрет моей подружки, дочки голландского посла. В той самой мастерской… Там все и произошло. Но позже, много позже. Помнишь фильм «Кабаре» с Лайзой Минелли и Хельмутом Бергером?
— Любовь втроем?! — Аня распахнула глаза, сообразив наконец, кто такой Вилли. — Это ты его замазал красной тушью?
— Я все время хотел сбежать. С самого начала, даже не зная, почему. Ведь все было хорошо. Вилли стал моим демоном-искусителем… О, это незаурядный человек! Интеллект, воля, талант — и все брызжущее, недюжинное, завораживающее… как он умел делать сюрпризы, каким непредсказуемым, широким, щедрым жестом!.. Однажды я понял, что такое настоящая любовь, ревность, тоска. Но я любил мужчину…
Вилли превратил меня в Ларсика. Он понимал — Карлос должен перевоплотиться, стать этаким сверхчеловеком — вне пола, вне морали, вне обыденных забот. Я стал брать уроки танца и пантомимы, стал дерзким, уверенным в себе… Знаешь, Энн, Вилли умеет вдохновлять, заражать своей мечтой… Он очень сильный, потому что всегда видит цель.
— Ты был счастлив… Помню, когда увидела тебя в «Вестерне» возмужавшего, полного сил, — Аня закусила губу и покачала головой, — это и в самом деле казалось чудесным преображением. А я ничего не поняла.
— Да и я тогда ещё плохо разбирался в своих ощущениях. Не думал, что женщина способна так увлечь меня. В мюзик-холле были, конечно, короткие интрижки, но это не мешало отношениям с Вилли. Мы смеялись, обнаружив сходство между нами и героями старого фильма Клода Лелюша. Он назывался «Мужчина и женщина»… Вилли так же мог нестись на своем «порше» день и ночь, чтобы встретиться со мной в маленькой эстонской гостинице. И мы не могли расстаться, будто и вправду жизнь друг без друга теряла смысл… «Мужчина и мужчина»…
Но вот появилась ты. Подружка, отличная партнерша. Женщина, которая не старалась завоевать меня. И я подумал, как могла бы сложиться жизнь, если бы я был свободен, если б я выбрал другой путь. Понимаешь? У меня появилось желание освободиться, и оно стало неотвязным, мучительным. Я позволил бы себе стать таким, каким был в детстве: ласковым, нежным и даже трусливым, прислушиваясь по ночам к каждому твоему вздоху… Я освободился!
Накануне нашей премьеры я рассказал о тебе Вилли. Он молча положил передо мной ключи от мастерской. Вил уехал в Таллин, где оформлял спектакль. Мы предполагали провести это время вместе… Я вернул волосам натуральный цвет и сжег в печи портрет Ларсика, который так любил Вилли. Я сделал выбор — мне нужна была ты!
— Ты привез меня в ваш опустевший дом… В дом Вилли. Печально… Если б я знала…
— Ну пойми же, мне хотелось спастись! Утром, открыв окно, я смотрел на камни внизу и думал, что разрешение всех проблем — там, — стоит лишь сделать шаг.
— В то время, как я ждала в чужой кровати… И ненавидела себя за то, что не сумела приворожить любимого. Я понимала — кто-то стоит между нами…
— Лежит… — криво усмехнулся Карлос. — Мне нельзя было привозить тебя в мастерскую, нельзя было предаваться любви у огня… Это был ритуал Вилли…