Умереть – это не страшно
Шрифт:
Впрочем, их папашки и мамашки также не отличались хорошими манерами. Как известно: «От березки и осинки не родятся апельсинки». И те, и другие окидывали нас с Алисой недружелюбными взглядами, и, по-моему, родители подзуживали своих отвратительных детей делать нам гадости: то плюхнуться рядом в воду, чтобы брызги окатили нас с головой, то перевернуть наши лежаки с одеждой, то бегать вокруг, издавая дикие гортанные звуки… А Алиска – дряннушка! – провоцировала и без того разгоряченную немчуру на ратные подвиги своими раскованными позами в практически отсутствующем купальнике во время принятия солнечных ванн, что раззадоривало мужиков, не обремененных интеллектом.
Изо всех сил я пыталась делать скидку на чуждый менталитет, но выходило слабо. Приходилось выбирать время для купания так, чтобы немецкие семейства были как можно дальше от бассейна.
Я специально заказала отель с полупансионом в небольшом приморском городке, а не на удаленном от цивилизации побережье, чтобы с утра пройтись неспешно по магазинчикам, заглянуть на рынок в самый
Интересно было побродить по улочкам города, подсмотреть уклад жизни испанцев: ухоженные огородики на окраине или убранство маленьких закрытых двориков у домов с огромным числом выставленных цветочных горшков, небольшими скульптурами и минифонтанами: «Кто во что горазд!» Мне, рьяному садоводу-любителю, так хотелось рассмотреть все поближе, но природная стеснительность перед иностранщиной, впитанная гражданами Советского Союза с рождения, не давала возможность пообщаться с обитателями двориков.
Нас с Алисой почему-то принимали за американок, а не за русских. К счастью, проверить знание английского языка было некому, потому что испанцы – ой, извините, не испанцы, а каталонцы! – изъяснялись исключительно на своем родном языке.
В специализированных магазинах мы с дочкой затоваривались легким сухим вином и соком. Хамон – как я называю, смеясь: трупное мясо двадцатилетней выдержки, – тогда мной еще не был распробован до такой степени, чтобы фанатеть. Гораздо позднее, со вторым мужем приехав в Испанию, я полюбила этот деликатес и уже не могла противиться желанию вкушать хамон чуть ли ни в каждом заведении.
Полупансион подразумевал завтрак и ужин, так что в обед мы с Алисой захаживали в околопляжные забегаловки, где можно отведать кушанья, соответствующие нашему кошельку. Языкового барьера, к счастью, не существовало, потому что на стендах выставлялись фото блюд и их цена.
Наша встречающая турфирма мигом уговорила нас с Алисой на разнообразную культурную программу, выжав все сбережения, так что на крупные покупки денег не осталось. Но я ничуть не пожалела потраченных сумм, побывав в невероятной Барселоне, отмеченной творениями Гауди. Общеевропейское повальное увлечение модернизмом в конце 19-го и начале 20-го века благодаря этому гению архитектуры придало красавице-столице Каталонии неповторимый облик.
Куда мы двинулись после Барселоны? На рыцарский турнир, конечно, импровизированный, но зрелище грандиозное. Нас удивила высокая цена за экскурсию, но оказалось, что туда входит кроме турнира и рыцарский ужин, и танцевальная вечеринка до поздней ночи…
Но при всем разнообразии впечатлений, поездка была странной. Я изо всех сил старалась свести наши предыдущие ссоры с дочерью на нет, но у меня плохо получалось. Мы с Алисой продолжали ссориться по пустякам, как только оставались один на один. Не помогли ни яркие испанские пейзажи, ни бассейн с подогревом, ни экскурсии в Порт Авентуру – местный «Диснейленд», ни в музей Сальвадора Дали, ни в монастырь Монсерат…
Алиса оставалась чужой. А моя ли это дочь? Или человек с измененным сознанием, который никогда уже не будет той милой девчушкой, что ластилась ко мне и бежала занимать место для меня в автобусе и электричке? Прошло то время, жаль, что быстро закончилось. Что мне теперь ждать от этой повзрослевшей, но, к сожалению, не поумневшей девушки?
Единственный положительный момент: после поездки в Испанию Алиса окончательно вернулась домой, перестав меня пытать каленым железом: «Жива – не жива». Мы сосуществовали пока что вдвоем, и мне казалось, что иметь Алиску на глазах лучше, чем хоронить ее ежедневно…
Лето. Жара. И скукота смертельная! Поэтому, встретив как-то на улице бывшую одноклассницу Инку Бахметьеву, меня занесло попутным ветром в компанию конченных неудачниц, которые барахтались вроде бы на плаву, но у них плохо получалось. Я одна была с крутым опытом общения с богатыми мужиками, поэтому чувствовала себя среди них чуть ли не королевой. Этот статус в компании меня очень привлекал. Сонь-ка-пэтэушница жила с мамашей-пьяницей, приводившей в дом черт-те кого. Но именно через одного из ее приходящих отчимов мы теперь и доставали наркоту. Ведь это круто! А деньжата у меня всегда водились. Жанка с Янкой вообще были фабричными, да к тому же и малолетки, а значит – рангом ниже. Ими можно было беззастенчиво командовать и открыто помыкать, а это тоже нравилось мне.
Почему в этой компании неудачниц оказалась Инка? Проще простого: она была страшнее атомной войны и чувствовала себя менее ущербной среди этих мелких шлюшек.
Я потусила с ними некоторое время, но отошла в сторону, потому что случилось невероятное… Голос в телефонной трубке показался мне в первую же секунду до боли знаком. Это был мой любимый Вова, мой принц на белом коне, с легкостью приобщивший меня к наркоте. Но это же такие мелочи по сравнению с тем, что он сам позвонил мне. Сам!
У нас с ним опять закрутилось, но после нескольких наших встреч случилась
Но кто-то сверху, наблюдавший за мной постоянно – я это чувствовала! – не дал мне умереть: в этот момент неожиданно позвонили Жанка с Янкой:
– Поедем кататься с пацанами на озеро.
Я и поехала, хотя из-за принятых медикаментов соображала с большим трудом. Вру! Опять безнадежно вру! Я вообще ничего не соображала! Поэтому, усаживаясь на заднее сидение авто, промахнулась и со всей дури въехала лбом в верхнюю железяку, узрев все звездное небо в алмазах одновременно. Никогда не видела подобного фейерверка! Наверное, я на какое-то время потеряла сознание, а когда очнулась, увидела над собой перепуганные лица девок и ребят. Кто-то из них спросил:
– Как ты?
А я что? Я ничего. Я же находилась под действием фенозепама, поэтому боли почти не чувствовала, только голова сильно кружилась и слегка подташнивало.
– Не дрейфь! Все окей! Поехали в клубешник! – успокоила я всех.
И мы поехали. Там еще хватанули водки. До кучи! Мне было так хреново! Но я продолжала названивать Вове. И вдруг он ответил. Я ему и выдала тут же, что беременна, и если он сегодня со мной не встретится, то я покончу с собой. Я говорила, что люблю его больше жизни, что эта самая жизнь теряет смысл без него…
Инка Бахметьева пригласила меня этим же вечером на свой день рождения. Вот туда я и зазвала Вову для задушевного разговора. А когда вызвала такси, чтобы доехать из клуба домой, то не вписалась в дверь автомобиля опять и получила еще один удар по моему многострадальному лбу. И потеряла сознание во второй раз. Хорошо, что я была с Инкой, а то бы меня тут же, не отходя от кассы, затолкали бы в больничку. Где бы я потом Вову искала?
Около подъезда меня аккуратненько выгрузили, придерживая голову и не давая удариться в третий раз. Наверное, если бы это произошло, то я бы умерла на месте.
Когда доплелась до квартиры, чтобы собраться на день рождения подруги, мать меня не хотела отпускать:
– Алис, ты себя хоть в зеркало видела? Какие могут быть дни рождения, если ты на ногах еле стоишь. Отлежись лучше дома. А еще лучше – давай скорую помощь вызовем? У тебя же сотрясение мозга. Не веришь? Посмотри на себя.
И подвела меня за руку к зеркалу. Лучше бы она этого не делала. То, что я увидела, не поддавалось никаким описаниям: шишак у меня на лбу был величиной – как бы помягче сказать? – с теннисный мячик. Не для настольного, а для большого тенниса. Я вовсе не преувеличиваю. От кровоизлияния в мозг меня спасло лишь то, что посередине шишака виднелась рассеченная кожа, откуда сочилась кровь, закапавшая слева светлую блузку.
Все ясно: мозги я отбила из-за фенозепама. Единственная оставшаяся в живых мысль сносила и так покривившуюся крышу: «Как же я не пойду на день рождения к Инке, если мой Вова, которого я с таким трудом вызвонила, приедет именно туда? Нетушки! Я обязательно пойду!» Тем более, что действие лекарств до сих пор не прекратилось, и боли я не чувствовала. Или я успела в клубешнике наркоты хватануть, поэтому и не чувствовала боль? Не важно!
Только чуть отлежалась в своей комнате, чтобы притупить мамину бдительность, а когда та вышла в магазин за хлебом, быстро собралась и поплелась к Инке. Благо это было недалеко. Шишак я прикрыла длинной челкой, но, видимо, плохо прикрыла, а походила больше на ползущее чучело, потому что на меня оглядывались прохожие.
Вова был уже там, у Инки, но сразу уехал, как только узрел меня – такую сногсшибательную раскрасавицу! Его можно понять: зачем ему безмозглая уродка? Мозги-то все остались на железках машин, об которые я сегодня долбилась башкой без разбора.
Из-за того, что он уехал, я тут же в ванной перерезала себе вены… Идиотка! Хорошо, что не глубоко, поэтому обошлись своими силами: Инка туго перевязала мне запястья бинтами, остановив кровь.
Тем же нескончаемым вечером у Инки я познакомилась с Григом, Сашкой Григорьевым, который служил водилой у какого-то бизнесмена, поэтому и раскатывал постоянно на крутой тачке, а вовсе не потому, что сам крутой. Он меня и довез до дома.
…А после был второй аборт. Почему-то никаких угрызений совести, как в первый раз, я не испытывала.
Алиса, видимо, хотела прибегнуть в отношении Вовы к тому же методу давления, что применяла ко мне. А именно – к попытке суицида. Вернее не так. К театральной, инсценированной попытке суицида. Вариант-то с фенозепамом уже обкатан! Но с Вовой это не сработало. Мужикам вообще наплевать на беременности нелюбимых баб, а истерички, угрожающие самоубийством, им не нужны вовсе.
Конец ознакомительного фрагмента.