Умерев однажды, подумаешь дважды
Шрифт:
— Если ты идешь, я тоже иду. Я не позволю тебе скосить душу, так что можешь оставаться здесь.
— Я хотела бы видеть, как ты собираешься остановить меня! — взвилась она, снова начиная спор.
Грэйс опустилась между ними, слабо мерцая в воздухе.
— Сплошная любовь в этом здании! От этого у меня начинается головокружение. Я улетаю. Накита, так ты берешь косу или нет?
— Да, — сказала она, и Грэйс исчезла из этого мира с эффектом падающих снежинок и ароматом роз.
Накита
— Ты должна идти со мной, — проговорила она, одним глазом наблюдая за окружающими нас людьми. — Возможно, тогда ты узнаешь, как смотреть в будущее и увидеть ту жестокость, в которую превратится выбор этого человека. Я знаю, тогда ты согласишься.
— Это первый день школы! — воскликнула я, Джош о чем-то разговаривал с Барнабасом, наверно узнавая о происходящем. — Я не могу пропустить первый день!
Ее синие глаза сузились, щека вспыхнули
— Ты — желание серафимов, Мэдисон.
— Может это и желание серафимов, но я не хочу быть связанной только из-за этого, — воскликнула я, думая, что не настанет такого дня, когда я смогу кардинально изменить мои взгляды. — Я не верю в судьбу, — добавила я.
Урок вот-вот должен был начаться, и коридор почти опустел.
— Это неправильно, Накита, — заявил Барнабас достаточно громко, и я обеспокоилась, не подслушивает ли нас кто-нибудь. — Этот человек ничего не сделал.
— Он сделает, — в словах звучала стопроцентная уверенность. — То, что ты не можешь летать достаточно высоко, чтобы увидеть всевозможные углы в будущем этого человека, еще не значит, что серафимы не умеют.
Долбанное великолепно. Первый день в школе, и Накита хочет вытащить меня на косьбу.
Раздался предупреждающий звонок, и я подпрыгнула от неожиданности. Вздохнув, я взяла свои книги и направилась в холл. Джош чуть обогнал меня, чтобы идти рядом, Барнабас и Накита следовали позади.
— Так как, — спросил Джош, широко раскрыв глаза, — мы направляется на уроки или на сафари?
Я уставилась на него в недоверии.
— Ты хочешь идти?
Накита склонила голову между нами, подталкивая его в сторону.
— Медисон, тебе понравится это скашивание. Грейс сказала, что это дьявольское отродье собирается создать компьютерный вирус, которые собьет все операционные системы в госпитале. Сотни ваших драгоценных людей, Барнабас, умрут преждевременной смертью из-за выбора этого человека, сделанного в поисках признания и поклонения. Если мы не переместим эту душу на более высокий уровень, прежде чем она запятнается, он, в конечном счете, станет кибер-террористом.
Ох, первый страйк.
Барнабас хмурился, наблюдая за мной.
— Но он еще ничего не сделал. Выбор всегда присутствует,
В коридоре уже никого не было. Справа по коридору был кабинет физики, слева яркий прямоугольник школьной двери.
— Накита, — сказала я, замедляя шаги на перекрестке. — Разве я была не права, не позволив тебе убить Сьюзен, девушку на лодке?
— Да, — ответила она немедленно.
— Нет, — возразил Барнабас.
Накита прижимала к груди учебник по домоводству, и книжка с таблицами калорий и яйцами в миске на обложке очень странно сочеталась с тяжелым, почти кровожадным выражением на её лице.
— Она собиралась писать ряд статей о правде без сострадания. Она хотела посвятить свою жизнь уничтожению веры в Бога и доверия, которое люди испытывают друг к другу. Не было ничего положительного в ее жизни, только разрушения.
Второй страйк.
— И разве это по-прежнему ее судьба? — спросила я. На ее прекрасном лице отразилось замешательство.
— Нет, — прошептала она, и мы остановились. — Серафимы поют, что ее будущее изменилось, и они не знают почему.
Медленная улыбка поползла по моему лицу.
— Я знаю.
Довольная, я направилась к выходу. Теперь я знала, что именно буду делать — как я собираюсь урегулировать работы в качестве главы системы, в которой я существую, пока не найду свое тело и не вернусь в нормальную жизнь.
— Так же, как изменилась ты, почувствовав страх, так изменилась и Сьюзен, встретив смерть лицом к лицу, и узнав, как драгоценна каждая жизнь. Трудно сделать выбор, когда тебе виден только один путь.
Слева от меня нахмурился Барнабас.
— Ты говоришь обо мне, — угрюмо сказал он.
— Нет, — я покосилась на ближайшие кабинеты, надеясь, что никто нас не заметил. — Я так не думаю. Может быть? — Я пожала плечами. — Я пойду с тобой, Накита, но прежде, чем ты совершишь непоправимое, я хочу поговорить с ним.
Темные брови жнецы взметнулись вверх.
— Почему? — спросила она, дублируя сбитое с толку выражение Барнабаса.
— Чтобы видеть, не могу ли я изменить его судьбу, — ответила я. Вот так…
Вот такая веселая у меня жизнь. Я мертва, мое тело находилось между сейчас и потом, рядом со мной постоянно ошиваются два жнеца, которые непрерывно собачатся друг с другом, охраняя меня от того хранителя времени, которому я когда-то доверяла. Не так уж и плохо. Мой отец не имеет ни малейшего понятия, что я вообще умирала; Джош был жив; и пока я не получила свое тело назад и остаюсь в этой лодке, я не только могла пропустить школу безнаказанно — это было моей моральной ответственностью поступить так.