Умерла — поберегись!
Шрифт:
Почему я? Я же ничем не отличаюсь от других.
— Значит, ты теперь жнец? — Джошу явно стало неуютно. — Как в книжках: перехитрил смерть — становишься на ее место?
— Ни в коем случае! — воскликнула я. — Жнецом может быть только жнец. А я просто мертвая.
Это вроде бы слегка успокоило Джоша, и он принялся за второй бутерброд.
— С ума сойти. Все это так странно.
Я фыркнула, проглотила чипсину:
— Даже не представляешь, насколько, — и подтолкнула к нему свой бутерброд,
Настроение отвратительное, но все-таки как здорово поговорить с кем-то, кроме Барнабаса. Давно бы так. Вряд ли Джош мне поверил бы, еще меньше вероятность, что вообще стал со мной разговаривать. Я убила столько времени на электронные письма Венди ни о чем, что даже не попробовала ни с кем подружиться. Может, стоит что-то изменить, грустно подумала я. Вот, будь я жива… Куда же подевался Барнабас?
Джош хихикнул, и я посмотрела на него.
— Я, можно сказать, рад, что ты мертвая.
— Почему? — обиделась я. — Можешь теперь слопать мой завтрак?
Он улыбнулся:
— Это значит, я не псих.
Моя мимолетная улыбка угасла.
— Прости. Ты не должен был ничего помнить. Наверное, это просто ужасно — ты что-то помнишь, а все говорят, что это сон. Плохо, Да? Мне кажется, папа тоже помнит. Меня в морге, и как он звонил маме, но не сумел ей ничего сказать. Вину, утрату… Коробки, которые бы снова уложили, запечатали и свалили на чердак.
Джош, опустив глаза, кивнул. Я услышала шум колес на дороге. Папа. Он увидел машину Джоша, сдал назад и припарковался так, чтобы не перегораживать выезд.
— Что-то случилось? — Я взглянула на часы на плите. Всего полвторого.
Джош стряхнул с рубашки крошки от чипсов и поерзал на стуле.
— Не мог же он услышать об аварии, как думаешь? Может, не стоило так вот уезжать оттуда.
Папа шел по тропинке к дому, не отрывая взгляда от машины Джоша, и щурился на солнце, пока не добрался до тени. Он был одет по-рабочему, в защитные штаны и белую рубашку, но так и не снял лабораторный халат — а значит, у меня неприятности. Он забывал его снять, только когда был чем-то расстроен. На шее у него болтался бейджик, и папа на ходу засунул его в нагрудный карман халата.
— Ничего плохого в том, что мы уехали. — Я вдруг заволновалась. — И не по твоей вине Кайрос влетел в светофор. Ты же ни во что не влетел.
— Да, это по моей вине! — пропела Грейс, и лампочка, на которой она сидела, засияла ярче.
— Я свидетель, — Джош вытащил из кармана телефон и посмотрел на него.
— А откуда ему знать? — пробормотала я и отпрянула от окна, когда папа посмотрел на окна.
Джош поставил свой стакан в идеальной симметрии с тарелкой:
— Это маленький городок. Надо маме позвонить.
Мы оба замерли, когда открылась входная
— Мэдисон? — папин голос отдался эхом в пустом доме. — Ты здесь?
— Пап, мы на кухне.
Папины туфли застучали по паркету, и вот он появился в дверном проеме. Джош встал, когда папа вошел.
— Добрый день, сэр, — Джош протянул ему руку. — Я Джош Дэниелс.
Папино озадаченное выражение смягчилось узнаванием.
— А, сын Марка. Похож. Приятно познакомиться, — он тут же разжал ладонь и обличительным тоном папы-защитника добавил: — Ты бросил Мэдисон на балу.
— Пап! — смущенно возразила я. — Никто меня не бросал. Я сама сбежала, когда узнала о подставном свидании. Джош повел себя как настоящий джентльмен. Я пригласила его позавтракать — пытаюсь загладить свою вину.
Джош переминался с ноги на ногу, но к папе уже вернулось его обычное хорошее настроение, и он заулыбался.
— А я подумал, у тебя сдулось колесо и понадобилось, чтобы кто-нибудь подбросил до дома.
Я, запинаясь в недоумении, произнесла:
— А-аткуда ты знаешь?
Папа легонько потрепал меня по плечу и пошел к автоответчику.
— Мне позвонили из магазина.
Мои губы сложились в букву «о». Я же оставила там велосипед.
— А. Ну да. Ты об этом.
— Они посмотрели регистрационный номер и наткнулись на мое имя, — папа отвернулся от автоответчика и нахмурился. — Ты почему трубку не берешь? Я до тебя целый час не мог дозвониться. Даже в твой цветочный магазин звонил, вдруг ты на работу вышла в выходной. Пришлось в конце концов заехать домой.
Я смущенно пожала плечами. Среди всех сегодняшних треволнений я о телефоне и думать забыла.
— Ой, извини, у меня деньги кончились, — соврала я. — Джош меня подвез. — Папа по-прежнему хмурился, и я разволновалась. — Вот я и пригласила его позавтракать.
Лепечу, как маленькая. Я стиснула зубы.
Папа неодобрительно хмыкнул.
— Можно тебя на минутку? — сухо проговорил он и вышел в другую дверь в вечно бездействующую гостиную.
Я вздохнула, бросила Джошу «извини» и угрюмо поплелась за папой.
Он остановился в солнечном пятне, которое протянулось от двери до противоположной стены. Там папа повесил несколько фотографий, я снимала их месяц назад на фестивале воздушных шаров. На одной папа как раз запрыгивал на велосипед, а на заднем фоне был виден весь старый город, очерченный линиями рек.
В гостиной, как и на кухне, тоже по-прежнему все говорило о маме — и столики со стеклянными столешницами, и замшевая мебель, и статуя в стиле ар-деко в углу. Либо у родителей были очень похожие вкусы, либо папа все еще жил прошлым, окружая себя напоминаниями о маме. Хотя ни одной ее фотографии в доме не было.