Умерла — поберегись!

Харрисон Ким

Мысли Барнабаса явно где-то витали.

— Я не понимаю, что делает Рон, — сказал он будто про себя, глядя куда-то вдаль и совершенно не замечая, что я окончательно потеряла самообладание. — Я верю в выбор, но после того, что случилось… Ты хороший человек, Мэдисон, и нравишься мне, но ты загнала в Накиту черные крылья. Это… ужасно. Может быть, серафимы правы. И тебе нужно отправиться туда, где следует быть. Может, судьбе и есть место в мире. А сражаться с ней — только делать еще хуже.

Где мне следует быть? Дома с папой или мертвой

непонятно где? Я сглотнула. Не меня же из рая выгнали.

— Так случайно получилось.

— А то, что ты научилась становиться невидимой, — тоже случайность? — с нажимом спросил он. — И то, что ты с помощью этого знания разрушила власть Накитиного амулета над собой? А то, что она прошла сквозь тебя — тоже случайность? Или судьба? — Он задумчиво покачал головой, и темные кудри снова непослушно рассыпались. — Нужно было раньше догадаться, что он замышляет. — Глаза жнеца сузились. — Я все не могу поверить. Не хочу верить.

У меня пересохло во рту. А что замышляет Рон? Барнабасу что-то известно, и, клянусь, я это выясню.

— Барнабас, — начала я, но на столике приемной зазвенел телефон, и медсестра подошла взять трубку. Садясь, она ободряюще улыбнулась мне, давая понять, что с Джошем все в порядке. Или по крайней мере не становится хуже. Я растерянно откинулась на спинку стула и, услышав хруст, вытащила из волос сухой листок. Подержала его в руке и положила на ближайший столик. А я и в самом деле хочу знать правду? Да. Хочу.

Набираясь храбрости, я смотрела на подол Барнабасова плаща, лежавшего на тусклом ковре, и гадала — может, это и есть замаскированные крылья? Мысли снова переметнулись к тому, как Рон оттащил от меня жнеца на школьной стоянке и как совсем недавно велел ему держать язык за зубами, чтобы он сумел все уладить. И это ужасное чувство, когда Рон положил руку мне на плечо, стараясь успокоить.

— Барнабас, — прошептала я, — что Рон от меня скрывает?

Подняв глаза, я увидела, как он стиснул зубы:

— Это не мое дело.

Мое сердце в страхе екнуло и остановилось.

— Ты же хочешь мне рассказать. Еще на школьной стоянке хотел, и сейчас. Если веришь в выбор, то расскажи, чтобы я выбрала правильно.

Его взгляд упал сначала на мой амулет, а потом встретился с моим взглядом, и я вздрогнула.

— Рон скрывает от серафимов, кто ты, и вводит тебя в заблуждение, чтобы изменить соотношение сил между роком и выбором, — решительно заявил Барнабас. — Этим он, похоже, и занят.

— Он же сказал, что уже говорил с ними! — возразила я, но засомневалась: — Вводит в заблуждение? Зачем?

Не сводя с меня глаз, Барнабас тихо сказал:

— Ты — новая хранительница времени, Мэдисон. Темная.

Я ошарашенно заморгала и воинственно заявила:

— Ничего подобного!

Барнабас не стал со мной спорить, а лишь горько улыбнулся.

— Я же говорил, есть причина, по которой мы не можем соприкасаться мыслями. — Его взгляд остановился на моем амулете. — У тебя амулет темного хранителя

времени. Будь по-другому, наши резонансы были бы близки, и мы сумели бы разговаривать мыслями, но мы на разных сторонах спектра. Рон это знает. Рон все знает. Только ничего не говорит.

Я потянулась к черному камню, но опустила руку.

— Может, у нас ничего не получилось, потому что я мертвая?

Барнабас отвернулся и тяжело вздохнул.

— Ты сумела завладеть амулетом хранителя времени только потому, что ты и есть хранитель времени.

— Нет! — воскликнула я. — Я сумела им завладеть, потому что я человек.

Он покачал головой:

— Ты смогла коснуться его, потому что ты человек, но обрела над ним власть только потому, что ты есть ты. Ты сама научилась отрешаться от амулета и при этом по-прежнему управлять им. Ты подчинила себе Грейс, дала ей имя, которое связало ее и отменило указания Рона. Ты восходящий хранитель времени, Мэдисон, один из двух, рожденных в этом тысячелетии и способных выдержать бремя времени.

Я уставилась на него, чувствуя, как по спине ползет холодок ужаса. Я? Темный хранитель времени? Я не верю в судьбу. Он, наверное, ошибается.

— Это Рон так сказал? — прошептала я.

Барнабас пошевелил ногами в грязных кроссовках и подался вперед. Уперся локтями в колени и взглянул на меня из-под копны кудряшек.

— Нет, — признался он, и у меня вырвался вздох облегчения. — Но это так. Мэдисон, хранители времени смертны, и на это есть своя причина. Земля меняется, меняются люди, ценности. И невозможно требовать, чтобы человек, рожденный в эпоху пирамид, понимал человека, для которого само собой разумеется, что Землю можно увидеть из космоса. И когда перемены происходят слишком стремительно, приходит новый хранитель времени.

Барнабас взглянул на медсестру у телефона и придвинулся ближе ко мне.

— Я уже такое видел, это как поворот колеса. Восходящего хранителя времени находят и обучают, а потом ему передают амулет, и прежний хранитель времени начинает стариться с того самого мгновения, в которое его жизнь была прервана божественным вмешательством. Ты мертвая, это усложняет дело, но ты — та, кто ты есть.

— Нет! — возразила я. — Я — это я, и все. И даже если я хранитель времени, то не темный. Я не верю в судьбу. Я просто забрала камень Кайроса, чтобы остаться в живых!

Барнабас нахмурился и опять бросил взгляд на медсестру.

— Может, ты забрала его и по собственной воле, но подтолкнула тебя к этому судьба. Если бы твою душу просто срезали, Рон бы в первый же день отдал тебя серафимам. Но он этого не сделал. — Жнец нахмурился еще сильнее. — Я должен был догадаться! Но мне все не верилось, что он опустится до обмана, лишь бы держать тебя в неведении.

— Рон сказал, что говорил с серафимами обо мне и просил, чтобы мне позволили оставить камень, — в замешательстве сказала я. — А если нет, то почему амулет по-прежнему у меня?