"Умирать страшно лишь однажды"
Шрифт:
Чем вызвал дикий восторг среди товарищей, лишь Гутник скромно сидел несколько в сторонке и на моё предложение сесть за стол, категорически отказался, хотя, по нему было видно, что он очень хотел присоединиться к нам. Но, молодец, выдержал характер и лишь со стороны наблюдал за нами. Через полчаса пришёл Чупин, потом появился Марат Беляев со своим старшим офицером. Подходили и уходили другие офицеры, но это было уже мимоходом: короче, офицерская пирушка шла своим ходом и работала, как это не странно, именно на укрепление офицерского коллектива. Чистяков быстро опьянел и начал выкладывать свои обиды – раз я вас не устраиваю, то я обязательно уйду, как приедем в полк. Этот вариант он в течении получаса обсасывал
В четыре часа утра я сменил Гутника и начал читать записи за прошедший день в журнале оперативного дежурного. Обычный день, ни чем не отличающийся от других: в зенитном дивизионе перевернулся Урал с зенитной установкой. Гнали на большой скорости и в грязи машину занесло. В итоге у одного солдата сломано бедро. Оперативный дежурный рассказал, что вчера 15 полк весь день бился за перекрёсток дорог в селении Алхан-Юрт, который удерживали до двухсот боевиков. Мы ранее передали им 10 танков и поступила команда отдать им на усиление ещё девять.
Я вышел из палатки глотнуть свежего воздуха и стал смотреть в сторону Алхан-Юрта, который даже ночью продолжали обстреливать из всех видов оружия. Несколько домов горело, отбрасывая багровые отблески на низкие облака, а пулемётные трассы, разрывы снарядов и мин оживляли картину ночного боя. После того как 15ый полк захватит Алхан-Юрт, то они и 752 полк пойдут с охватом по южной окраине Грозного вплоть до Чечен-Аула. Жалко, я думал что это мы пойдём туда. 245 полк сегодня или завтра встанет левее нас.
17:00 Сегодня у Вали день рождения, но у нас связь вышла из строя и вряд ли я смогу дозво-
ниться до неё, но всё-таки попробую по другому каналу. В 12 часов с командиром выехали в район второй роты. Я накатил 150 грамм коньяка, взяли видеокамеру и поехали. Опять появились на самой передней точке обороны полка и в бинокли осмотрели туманную Алхан-Калы. Но спокойно постояли лишь три – четыре минуты, как нас накрыли из 82 мм миномётов. Мы отошли за зелёнку и на наше место выдвинулся танк, который обстрелял окраину села. На обратном пути проехали через огневую позицию "Ураганов", здесь я показал командиру на лежавшие прямо на земле большие ракеты, которые лежали с грубейшими нарушениями. Конечно, после такого хранения они не взрываются или же не долетают до цели. После посещения командира 99 го артиллерийского полка, мы выехали на новое место КП полка, которое понравилось Сергееву.
Вернувшись домой я попытался отпроситься во второй дивизион в баню, но командир запретил: сказал, что нас пригласили на ТПУ на день рождение майора Товбина. Честно говоря, ехать на ТПУ не хотелось и когда ко мне пришёл Товбин и зам. по тылу, приглашать на ночь к себе, я налил товарищам по сто грамм коньяка, поздравил Андрюху с днём рождения и на этом мы расстались.
21:00 ….Я пил чай, когда дверь открылась, и попросив разрешения, в салоне появился
контрактник. С удивлением смотрел я на появившегося
– Чего надо солдат?
Контрактник начал сбивчиво объяснять ситуацию, в которой он оказался и, с трудом поняв, что он рассказывает, более-менее разобрался – солдат миномётчик первой миномётной батареи, ездил за боеприпасами на ТПУ, на обратном пути заехал на командный пункт к своему знакомому, но задержался здесь и теперь по темноте не знает как доехать до огневых позиций батареи…
Я только тяжело вздохнул, решив завтра жёстко отодрать Мустаева и Каюмова за то, что они отправляют таких солдат за боеприпасами, да ещё без оружия.
– Иди, солдат, ночь переночуешь в УРАЛе, а утром вместе с нами доедешь до батареи.
Часть четвёртая.
2 декабря 1999 года Вчера с утра, за суетой, я забыл про контрактника с миномётной батареи,
6:30 но он сам напомнил о себе.
– Товарищ подполковник, – сильно ковёркая слова, обратился ко мне солдат, – а куда мне садиться?
– Как куда? Хватай свой УРАЛ и пристраивайся сзади моего ПРП. – Теперь уже солдат смотрел на меня с удивлением. Через минуту выяснилось, что у него нету автомобиля и что он не ездил за боеприпасами. Тяжёлое подозрение колыхнулось у меня в душе и, не делая паузу, я с напускным безразличием махнул автоматом на свою машину.
– Давай, садись на ПРП, рядом со мной.
Сев на подушку, которую услужливо подал мне из башни Попов, я согнал с правого люка Евдокимова и теперь он с лёгкой обидой и недоумением смотрел на контрактника, которого я устраивал рядом с собой. При этом незаметно ощупывая его: вроде бы пистолета у него не было. Устроив его, я завёл с ним разговор, выяснив что он знает из первой миномётной батареи только Мустаева и Каюмова – больше никого и ничего. В это время мы тронулись с места и я, незаметно для солдата, пододвинул к себе автомат, сняв его с предохранителя. В принципе, всё было ясно: если его сейчас на огневой позиции не признает Каюмов или Мустаев, то это чеченец, который таким образом сейчас попытается перейти наш передний край. Уже в свете разгоревшегося дня, можно было хорошо разглядеть его чеченскую внешность. Но я продолжал играть благодушно настроенного офицера, хотя внутренне был напряжён.
Через двадцать минут езды показалась высотка, на которой располагалась КНП первой миномётной батареи и командира батальона, а с высотки как раз спускался Каюмов. Колонна остановилась, а я весь подобравшись, крикнул офицеру.
– Каюмов, иди сюда. Этот солдат с твоей батареи?
Старший офицер батареи неторопливо подошёл к ПРП, глянул на контрактника и отрицательно качнул головой: – Не… а, я его не знаю.
Солдат дёрнулся из люка, но я стремительно развернувшись успел ударить прикладом автомата того в плечо. От сильного и неожиданного удара нерусский вылетел из люка и слетел с машины. Я мгновенно выскочил из своего люка, потеряв при этом шапку и передёрнув затвор автомата, спрыгнул с машины прямо на лазутчика, завалив его в грязь.
– Колись сука. Кто тебя послал? С какой задачей? Откуда шёл? Говори сволочь – пристрелю. – Заорал я на него, приставив автомат к его голове.
– Я свой, я свой. Не надо стрелять…, – гримаса сильного испуга исказила лицо небритого мужика. Он вскинул глаза на меня, но увидев мой жёсткий взгляд, отшатнул и истошно заревел, – я свой, я свой. Я с батареи.
Обильные слёзы тридцатилетнего мужика потекли по грязным щекам, оставляя светлые дорожки на лице. Я чуть отвёл ствол от головы стоявшего на коленях мужика и вопросительно посмотрел на Каюмова.