Умирающая земля
Шрифт:
Но вот выбор сделан. Девушки заметили это; напряжение и беспокойство их возросли.
Гвил в последний раз прошел перед ними. Нет, он не ошибся в выборе. Все девушки были очень миловидны, с лучистыми глазами, лицами, похожими на цветы, гибкие, как тростник, с шелковистыми волосами. Несмотря на все ухищрения, они не смогли обезобразить себя.
Та, которую выбрал Гвил, была более спокойна, чем другие, и очаровательна. У нее было маленькое личико, огромные задумчивые глаза и прекрасные черные волосы с трогательной челкой.
Глаза девушки расширились от ужаса.
Гвил потянул ее, упирающуюся, вперед, к Воеводе, сидевшему в кресле.
– Я выбрал эту, так как нахожу ее самой красивой.
Над площадкой повисла мертвая тишина.
Из груди сенешаля вырвался хриплый печальный стон.
Он, покачиваясь, вышел вперед с поникшей головой и дрожа всем телом.
– Гвил из Сферы, ты отомстил за мою хитрость. Это – моя любимая дочь Шири. Теперь она должна умереть…
Гвил с недоумением смотрел то на сенешаля, то на Шири. Девушка была безучастна и глядела куда-то вдаль.
Гвил, заикаясь, проговорил:
– Ничего не понимаю! Я выбрал твою дочь как самую очаровательную девушку.
– Ты выбирал справедливо, Гвил из Сферы, – с горечью сказал сенешаль.
– Ну тогда скажи, что я еще должен сделать, чтобы вы меня отпустили? – спросил Гвил
Ему ответили:
– В трех милях на север лежат развалины, которые мы называем Музеем Человека… – голос сенешаля прервался.
– Ну, ну, я слушаю! – торопил Гвил.
– Ты должен проводить мою дочь в Музей. На воротах увидишь медный гонг, стукнешь и скажешь: «Мы из Сапониса».
Гвил нахмурился:
– Кто это «мы»?
– Это будет искуплением твоей вины, – прогремел сенешаль.
Гвил огляделся. Он стоял в центре площади, окруженный мрачными сапонидами.
– Когда я должен отправиться? – сухо спросил юноша.
Сенешаль жестко ответил:
– Сейчас Шири переоденется в желтое платье. Через час вернется, и вы отправитесь в Музей Человека.
– А дальше?
– Что будет потом, добро или зло, я не ведаю. До вас туда ходили 13000 человек, и никто не вернулся.
Спускаясь с вершины холма по тропе, усыпанной листьями, рассерженный Гвил чувствовал дрожь во всем теле.
Нарушение этих дурацких обычаев повлекло за собой жертвоприношение.
Сенешаль подтолкнул его.
– Вперед!
Жертвоприношение… Гвил содрогался от ужаса. Его колотило, ему хотелось то смеяться, то плакать. Страх сжимал его сердце, ведь ему придется идти в Музей Человека не одному.
Позади оставались высокие деревья и украшенные резьбой дома.
Наконец все спустились в тундру.
Внизу стояли восемь женщин в белых хламидах с церемониальными коронами из соломы на головах. Они окружали желтую шелковую
Сенешаль подозвал Гвила к ритуальной матроне. Та откинула полог палатки. Оттуда медленно вышла Шири. В ее темных глазах стыл ужас. Казалось, что материя, как обручами, стягивает ее тело. У платья был высокий воротник, подпирающий подбородок. Руки красавицы были обнажены, на спину спускался капюшон. Девушка походила на маленького пойманного зверька. Она смотрела на отца и Гвила, как на чужих.
Ритуальная матрона мягко обняла ее за талию и подтолкнула вперед.
Шири робко сделала несколько шагов. Сенешаль подвел Гвила. Мальчик и девочка подошли к ним с чашами, протянув их Гвилу и Шири. Девушка равнодушно взяла свою; Гвил тоже, подозрительно рассматривая ее.
– Что это за зелье?
– Напиток, – ответил саапонид. – Выпей, дорога покажется короче, страх покинет тебя, и ты смелее перейдешь болото у Музея.
– Нет уж, – заявил Гвил, – я не стану пить, моя голова должна быть ясной при встрече с Хранителем. Не хочу выглядеть глупо, не хочу качаться и спотыкаться! – И он вернул чашу мальчику.
Шири все еще смотрела на свое зелье. Гвил посоветовал:
– Не пей тоже, и мы доберемся до Музея, не утратив достоинства.
Нерешительно она протянула девочке свою чашу.
Сенешаль помрачнел, но промолчал.
Старик, одетый в черное, вынес атласную подушку, на которой лежал кнут с резной ручкой.
Взяв кнут, сенешаль легонько ударил Гвила и Шири по спине.
– А сейчас уходите из Сапониса! У вас больше нет дома. Ищите помощь в Музее Человека. Я приказываю не оборачиваться. Забудьте прошлое, не думайте о будущем в Северных Садах. Сейчас вы освободились от всего плохого, что связывало вас с Сапонисом и сапонидами. Я прошу вас! Уходите! Уходите!
Шири закусила губу, слезы текли по ее щекам, но она не издала не звука. С высоко поднятой головой она пошла в тундру. Гвил быстро следовал за ней.
Они не оглядывались, лишь прислушивались к звукам за спиной. И вот вышли на пустынную равнину. Безграничная, мрачная тундра заполняла все пространство и тянулась к горизонту, серовато-коричневая, но живая. На горизонте белели руины Музея Человека. Двое шли туда молча, по едва заметной тропе.
Гвил попытался заговорить:
– Почему мы молчим?
– Говори, – ответила ему Шири.
– Почему мы должны выполнить эту непонятную церемонию?
– Так было всегда. Разве этого не достаточно?
– Для тебя – может быть, – проворчал Гвил. – но мне она ни к чему. Меня сжигает страстное желание все узнать, все прочувствовать. Всем овладеть в совершенстве – моя мечта.
Шири взглянула на него с изумлением:
– Все у вас на юге так любознательны?
– Нет, не все, – ответил Гвил, – не многие тянутся к знаниям. Большинство просто ищут еду, чтобы жить. Но я не такой.