Умирающий свет (сборник)

Мартин Джордж Р.Р.

Медленно, осторожно я вытащил из колчана длинную серую стрелу и натянул тетиву. Я не волновался, хотя вокруг было темно. Стрелок я хороший и к тому же отлично видел цель на фоне светящейся сети.

И тут Криста закричала.

Я опустил лук, разозленный тем, что она паникует, когда я полностью контролирую ситуацию. Однако я знал, что при обычных обстоятельствах Крис никогда не стала бы вести себя так. Ее испугало что-то другое. Поначалу я не мог понять, что это может быть, но потом увидел – там, куда она смотрела.

Толстый белый паук размером с кулак взрослого мужчины спустился с псевдодуба

на мост в десяти футах от нас. Слава богу, Крис была за моей спиной, в безопасности.

Не знаю, как долго я так стоял. Если бы я действовал не задумываясь, то справился бы со всем. Сначала нужно было заняться самцом – лук у меня был готов к выстрелу, а потом осталось бы достаточно времени, чтобы второй стрелой убить самку.

Однако я замер без движения, парализованный этим страшным и великолепным мгновением, мимолетным и бесконечным, с луком в руке, но не в силах ничего сделать.

Все так внезапно осложнилось. Паучиха бежала ко мне быстрее, чем я предполагал, и казалась гораздо грознее вялого белого создания внизу. Наверное, следовало избавиться от нее первой. Ведь я мог промахнуться, и тогда нужно было бы время, чтобы вытащить вторую стрелу или схватиться за нож.

Но я оставил бы Джерри, запутанного в сети и безоружного, на милость неумолимо приближающегося самца. Он мог погибнуть, умереть. Криста не имела права винить меня в этом. Она наверняка поняла бы, что я должен спасти и себя и ее. И я вернул бы ее.

Да?

НЕТ!

Криста пронзительно кричала, и вдруг все стало ясным, я понял, что это значит, зачем я оказался здесь, в лесу, и какие действия необходимы. Эта была чудесная и необыкновенная минута. Я утратил способность дарить счастье моей Кристе, но теперь на долгое как вечность мгновение сила эта вернулась ко мне, и я снова мог предоставить ей доказательство любви, на которое Джерри никогда не осмелился бы.

Думаю, что улыбнулся тогда. Даже уверен в этом.

Стрела моя помчалась сквозь ночную тьму и вонзилась в цель – толстого белого паука, бежавшего по сверкающей сети.

Паучиха бросилась на меня, но я не сделал ни малейшего движения, чтобы отшвырнуть ее пинком или раздавить каблуком ботинка. Острая боль пронзила лодыжку.

«Ярки и многоцветны сны, которые ткут пауки сновидений».

* * *

Ночью, возвращаясь из леса, я старательно чищу стрелы и открываю большой нож с узким крючковатым лезвием, чтобы разрезать собранные мною мешочки с ядом. Я вскрываю их по очереди, как до этого вырезал из неподвижных белых тел пауков сновидений, а потом выжимаю яд в бутылку, где он ждет дня, когда за ним прилетит Корбек.

Потом достаю миниатюрную чашу, искусно сделанную из серебра и обсидиана, украшенную светящимися рисунками пауков, и наполняю ее крепким темным вином, которое привозят мне из города. Затем мешаю вино своим ножом, пока лезвие снова не станет чистым и блестящим, а вино более темным, чем прежде, и поднимаюсь на крышу.

При этом часто вспоминаю слова Корбека, а вместе с ними и свою историю, мою любимую Кристу и Джерри, и ночь, полную огней и пауков. В то краткое мгновение, когда я стоял на поросшем голубым мхом стволе с луком, готовым к выстрелу, мне казалось, что я совершенно прав, и принял

решение. Но все обернулось для меня плохо, очень плохо: после месяца бредовых видений я очнулся в башне, куда забрали меня Крис и Джерри, чтобы заботливым уходом вернуть мне здоровье. Мой великолепный выбор не был таким значимым, как могло показаться.

Иногда я думаю: действительно ли это был ВЫБОР? Мы часто говорили об этом, когда я выздоравливал, и история, которую рассказала мне Крис, не похожа на ту, которую помню я сам. По ее словам, мы не замечали паучихи до тех пор, пока не стало слишком поздно; она тихо опустилась мне на шею в ту самую секунду, когда я выпускал стрелу, убившую самца. А потом, говорила мне Крис, она раздавила самку фонарем, который Джерри дал ей подержать, а я свалился в паутину.

И действительно, рана у меня на затылке, а не на лодыжке, и рассказ Крис звучит вполне достоверно, поскольку за годы, прошедшие с той ночи, я успел хорошо узнать пауков сновидений и знаю, что самки – это коварные убийцы. Они неожиданно прыгают на свои жертвы, а не атакуют по поваленным деревьям, как обезумевшие железороги. Это не в обычаях пауков.

И ни Криста, ни Джерри не обратили внимания на бледное крылатое существо, бившееся в сети.

Но зато я помню его превосходно, как помню в течение бесконечно долгих лет паучиху, несущуюся в мою сторону, когда я стоял замерев. Впрочем, говорят, что укус паука сновидений вызывает у жертвы странную реакцию.

Разумеется, так могло получиться и в моем случае.

Порой, когда Белка взбирается за мной по ступеням, царапая черные кирпичи когтями своих восьми белых ног, меня поражает несправедливость происшедшего, и я понимаю, что слишком много жил сновидениями.

Ведь сны часто лучше действительности, а рассказы – гораздо красивее жизни.

Криста не вернулась ко мне ни тогда, ни позже. Они улетели, когда я выздоровел, и счастье, купленное мной для нее ценой выбора, который выбором не был, и ценой жертвы, которая жертвой не была, мой дар для нее на вечные времена, длилось меньше года. Корбек сказал мне, что Криста и Джерри порвали друг с другом и что вскоре после этого она покинула планету Джеймисона.

Полагаю, это настолько отвечает действительности, насколько можно верить такому человеку, как Корбек. Однако меня это мало тревожит.

Я просто убиваю пауков сновидений, пью вино, осыпаю ласками Белку и каждую ночь поднимаюсь на башню из пепла, чтобы вглядываться в далекие звезды.

Каменный город

Перекресток Вселенной называли на тысячу ладов. Люди на своих звездных картах именовали планету Бледной Немочью (если вообще ее отмечали, а делалось это редко, ведь лететь к ней нужно десять лет). В переводе со звонкого, лающего языка даньлаев ее название означало «иссякшая, безлюдная». Для ул-менналетов, которые знали ее дольше всех, она была просто планетой Каменного города. По-своему нарекли ее и креши, и линкеллары, и седрийцы, и прочие, кто здесь селился и покидал этот мир, оставляя в память о себе только имена. Для тех же, кто задерживался здесь ненадолго, между прыжками от звезды к звезде, она оставалась просто безымянным перекрестком вселенских дорог.