Умиротворение
Шрифт:
— Ты права, — согласился он.
Она быстро поменяла стратегию, я не успевала следить за ее маневрами.
Ее голос снова превратился в мурлыканье, как только она начала:
— Дорогой, я подумала…
— Что, Кензи? — спросил он, обводя ее тело взглядом и скривив губы от отвращения. — Что ты подумала?! Черт возьми, женщина, мы не в средней школе. Думаешь, я вернусь к тебе за большим? Халтура. Настоящая халтура, мне было чертовски стыдно за тебя.
От его слов у меня перехватило дыхание, а Кензи побледнела еще сильнее, у нее и так была бледная кожа.
Кензи
— Ты все еще здесь?
— Я... — начала она.
— Ты хочешь, чтобы я тебе, мать твою, намекнул, — закончил он за нее. — Господи, сколько раз мы должны это проходить с самого начала? Это была ошибка, самая большая, гребаная ошибка, которую я совершил. Когда я занимался с тобой сексом, я притворялся. Мне пришлось потом дрочить в душе, чтобы спустить пар после того, как я закончил с тобой.
Я сглотнула, очень сильно желая оказаться где-нибудь в другом месте, но только не здесь.
— Ты притворялся?! — прошептала она испуганным голосом маленькой девочки, которая слишком рано в своей юной жизни поняла, что Санта-Клауса не существует.
— Да, и, если бы ты так глубоко не засунула свою голову в задницу, ты бы все заметила. Вместо этого ты продолжаешь разыгрывать чертовую драму и, клянусь Христом, всякий раз, когда это происходит, я не становлюсь чертовски счастлив от этого.
В настоящий момент он выглядел, действительно, несчастным, но я только что с ним познакомилась, поэтому не могла сказать, какой он, когда еще более несчастный, а поскольку он точно мог стать еще более несчастным, то я не хотела бы оказаться в этот момент рядом с ним.
— Кэл, я... — начала она снова, но он подался вперед, и она моментально захлопнула рот.
— Не буду повторять. Пошла. Мать твою. Вон.
К счастью, ей, наверное, показалось, что с нее тоже хватит драмы. Она отвернулась, избегая моего взгляда, и вышла в своем кружевном боди на туфлях стриптизерши через открытую входную дверь на снег и пронизывающий холод.
Я стояла неподвижно, он подошел к двери, захлопнул ее и, к моему крайнему неудобству, повернул ключ в замке.
Я снова сглотнула.
И негромко сказала:
— Я бы хотела пойти домой.
Он повернулся ко мне, и его глаза встретились с моими.
Я сжала губы, и желудок мой тоже сжался.
Он молчал, а я не знала, что мне делать.
Наконец, его взгляд стал опускаться медленно от моего лица по моему телу к ногам в розовых резиновых сапогах с маргаритками, а потом также медленно его взгляд вернулся к моему лицу.
Во время путешествия его взгляда, я поймала себя на мысли, что мой халат распахнулся, и он мог увидеть мою ночную рубашку. Бледно-лиловую, шелковую, короткую, доходящую до верхней части бедра с трехдюймовым подолом из дымчато-серого кружева. И такого же цвета кружево было на корсаже поверх чашечек, прикрывающих грудь. Ночная рубашка плотно облегала грудь и живот, но была свободной на бедрах. Она была не такой рискованной, как кружевное тедди Кензи. Моя ночная рубашка оставляла место для воображения и была очень комфортной, даже если у вас не было
Я осторожно соединила полы халата, его глаза устремились на меня, и в этот миг я поняла, что у него имеется воображение.
У меня пересохло во рту.
— Я Джо Кэллахан, — представился он.
— Привет, Джо, — тихо ответила я.
— Кэл, — поправил он меня, и я кивнула, но промолчала.
Когда послышался звук двигателя порше, выстреливающего, давая задний ход, Джо Кэллахан подсказал:
— А ты?
— Ваша соседка.
Густые темные брови поползли вверх.
— А у моей соседки есть имя?
Я отрицательно качнула головой, и его тяжелые темные брови сошлись на переносице.
— У тебя нет имени? — спросил он.
— Я хочу уйти, — ответила я ему.
Его лицо стало жестким, но голос мягким:
— Послушай, соседка…
— Нет, пожалуйста, Джо, я пойду.
— Кэл.
— Как хочешь, но я лучше пойду, — повторила я.
Он двинулся в мою сторону, я попятилась, подняла дрожащую руку, он остановился, его глаза прошлись по моей поднятой руке, потом вернуться на мое лицо.
— Я живу по соседству, вот и все, — тихо произнесла я. — Я хотела, чтобы музыка играла потише. Она замолкла. Теперь я хочу уйти.
Он смотрел мне в глаза, и что-то происходило в его глазах, я не могла сказать, что именно, но после того, как я стала свидетельницей этой сцены, слыша, как и что он говорил, как он унизил женщину, мне было все равно, что он скажет. Затем его взгляд снова прошелся по моему телу, он закрыл глаза и сделал шаг в сторону.
Я не теряла ни секунды. Бегом ринулась к двери, отперла ее, распахнула настежь, выбежала на улицу и побежала по снегу к своему дому. Я влетела через боковую дверь, закрыла, заперла ее на замок, набросила цепочку и включила сигнализацию.
Затем, дрожа с головы до ног, я сбросила резиновые сапоги, ринулась в спальню и юркнула в постель в халате Тима, натянув одеяло до подбородка.
Я повернула голову к фотографии в раме, стоявшей на ночном столике. Я едва различала фото в темноте, да мне и не нужно было видеть фотографию, я помнила ее наизусть. На ней были Тим и я, он стоял позади меня, обнимая меня за плечи, его локоть покоился у меня на груди, а подбородок был прижат к моей голове, я стояла, повернувшись к нему в пол оборота. Он смотрел в камеру. А у меня были глаза закрыты.
Мы оба смеялись.
— Скучаю по тебе, малыш, — прошептала я фотографии, голос сильно дрожал, как и все тело.
Но фотография мне ничего не ответила, она никогда не отвечала.
* * *
На следующее утро в доме Джо Кэллахана было тихо, а блестящий черный пикап форд исчез.
И вернулся только через три недели.
* * *
Было четыре часа дня, я весь день проработала в садоводческом магазине, днем шел снег.
Меня тошнило от снега, и я сожалела, что не выбрала Флориду, Аризону или еще какой-нибудь штат, где не было снега, когда я подхватила своих девочек и бежала из Чикаго.